Певчие птицы

«Чья? Чья? Чья квартира?» — словно спрашивали они, а «миролюбивые» голуби даже не думали улетать: «Вот еще! Уступать место каким-то черномазым нахалкам!» Так и улетели галочки ни с чем. А ведь прежде они из года в год жили под этой крышей. Едва стих галочий крик, как ясно послышалось унылое гуркование голубей. А несколько штук слетели во двор, расхаживали у моих ног. И уже ясно было, что голуби разбились на парочки. Вот как усердно кланяется своей подружке толстый сизарь с фиолетовым блеском зоба. Он и хвост развернет и подбежит, и волчком покружится. Видимо, в марте и голуби по-своему пляшут. Да что голуби! Вот воробьи на акациях совсем с ума посходили: дерутся, чиликают, орут хриплыми одичалыми голосами кто во что горазд! А иной старый воробей не стыдится, что весь в саже, поднимет хвостик торчком, распустит крылышки и таким гоголем на ветке повертывается. Наверное, думает, что красивее его во всем свете птицы нет.

«Да, — подумал я. — Все готовятся Весну встречать». А может быть, уже пришла она, прячется где-нибудь на припеках, за ветром, и там, где побудет недолго, мокрым сахаром станет снег, обнажится черная кровля и заплачет бегущей капелью, от радости заплачет. Тонкий пар пойдет от влажной сохнущей крыши — первое дыхание Весны. И согретая этим дыханием на теплую парную доску вылезет муха. Сидит, греется. Выползет из щели лохматый домовой мизгирь, и нет в нем пока его паучьей суровости. Добродушно он смотрит на муху всеми своими шестнадцатью глазами, машет лапами, а мне кажется, что этот заспанный паук почесывается, зевает во весь рот, крестится на свой крест и бормочет: «Охо-хо! Слава тебе, господи, до тепла опять дожили!»

Много можно увидеть, если искать места, где прячется молодая Весна. Вся беда в том, что робка, пуглива она, и чуть подует сибирским ветром, ее уж не увидишь: спрячется невесть куда. Будто и не бывало Весны. Ярким белым озимком закроется снег, закружит метель, остеклятся лужи. И ступай, ищи Весну — все равно, что мартовский ветер в пустых полях.

Мне всегда казалось, что Весна убегает, прячется в родниках и ключах, за стволами деревьев в лесных чащах, и я уходил из города ее искать.

Вот иду я на лыжах по течению замерзшей Исети. Санная дорога тянется слева, обходит полыньи, желтеет по наледям. Утро. Все как в феврале: и мороз, и туман, и желтое солнце над перелесками.

Впереди снимается с дороги большая стая странных птичек — белых с черными крылышками. Это пуночки. Снежные подорожники — так зовут их в народе. О чем может сказать стая взлетевших птичек? А она говорит, что Весна здесь. Только дважды можно увидеть пуночек у нас, на Среднем Урале. Первый раз поздно осенью, когда летят они с севера, второй — ранней весной, в марте, пуночки двигаются обратно в свою равнинную безлесную тундру, освещенную незаходящим солнцем. Кому что: лягушке — болото, кулику — мокрый луг, филину — ельник, а пуночке — тундра — страна багульников и мхов, голубики и морошки.

Одной осенью поймал я несколько снежных подорожников. Подержал в большой клетке. Скоро птицы наскучили мне. Были они пугливые, малоподвижные. Поклюют зерна, заберутся на жердочки и сидят, изредка переговариваясь друг с другом: «гу-гу-гу, гу-гу-гу». И больше ничего. Весной отвез я их в поле и выпустил. А когда полетели они, как три белых платочка по ветру, очень жалко их стало — до того хороши в полете снежные подорожники.

И час, и другой иду вдоль дороги и согрелся уже от быстрого бега, а Весны все нигде не видно. Снег нетронут, дымятся наледи, белым-бело кругом. Надо своротить в лес, выбраться на южные склоны гор, так будет вернее. Я пробираюсь через безмолвные перелески, засыпанные снегом густые сосняки. Зимняя немота кругом. И даже птиц никаких не видно. Бел, плотен, нетронут снег, лишь макушки мелкой поросли торчат из сугробов. Нет здесь Весны.

Но вот я слышу взмахи крыльев. В ясном небе невысоко, но быстро летит ворон. Вдруг он сбивается с прямолинейного полета, поворачивается, словно вокруг оси, кувыркается, как подстреленный, и снова мчится вперед. «Крон, крон, крук-крук» — басовито кричит ворон.

А это значит, что ворон приветствует Весну. Где-нибудь в глухом уголке леса, на высоченной сосне, он уже устроил грубое гнездо. И, наверное, ворониха уже сидит на нем неотступно. Иначе бы она летела вместе с вороном. Пары у этих птиц постоянные, на всю жизнь, как у лебедей и аистов. Ничем не похож ворон на лебедя, а за птенцами так же ухаживает, и гнезда защищает, и обучает молодых воронят.

Ворон раньше всех начинает гнездиться, уступая лишь клесту. А за вороном начинают строить гнезда другие родственные ему птицы: серые вороны, сороки, галки, кукши, кедровки и сойки.