Подвал. 24 года в сексуальном рабстве

В течение семи лет заключения дети общались только с матерью и, как следствие, выработали свой, почти непонятный язык, описанный как «напевно-немецкий». Сообщают, что после годичного курса терапии психика старшей дочери (ей сейчас двадцать один год) настолько нарушена, что она подолгу, как фламинго, стоит на одной ноге, уставясь в пол. Она часто рыдает. Также передают, что она и ее сестры заканчивают все предложения словом «но». Чиновник из совета говорит, что власти и понятия не имели о «поистине катастрофическом» состоянии пленниц. По некоторым сообщениям, знание законов и судебной практики позволили матери отсрочить суд.

Женщина была адвокатом, а стало быть, человеком с определенной репутацией. Даже когда соседи сообщали в полицию о ее странном поведении, никто ничего не предпринимал. Иногда кажется, что австрийцы родились с геном, который не позволяет им задавать вопросы согражданам. Во время написания этой книги ни один полицейский офицер или социальный работник не были призваны к ответу. Похоже, девочки из Линца — еще три жертвы общества, которое хочет остаться в стороне.

Впрочем, сами австрийцы слишком хорошо знают о роли своей страны в истории XX века. Это они поддержали две развязанные Германией мировые войны и радостно разделили ложе с самым порочным режимом планеты. Конечно же, они шокированы и испытывают отвращение к недавним случаям надругательства над человеческой личностью, но в то же время допускают, что здесь могли сработать определенные «психокультурные» элементы их общества.

В романах Эльфриды Елинек, марксистки-феминистки, австрийской писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе за 2004 год, часто описывается структура обществ, управляемых мужчинами-самцами, изображенными как звери в частной жизни, но внешне респектабельными, имеющими определенную репутацию, корректно (совсем как Йозеф Фритцль) пропагандирующими общественные ценности. В одной из ее книг описана пара, за безмятежным внешним обликом которой имели место акты ежедневного насилия и побоев, наносимых мужем своей супруге. Елинек полагает, что тут кроется сочетание австрийских патриархальных общественных ценностей, в которых проглядывает уважительное отношение к контролю мужчины над женщиной вкупе с культурным принципом «моя хата с краю» и социальной потребностью в гармонии, что предоставляет возможность таким мужчинам, как Фритцль, воплощать свои уродливые фантазии.

Газета «Штандарт» устроила дискуссию на тему «Мужское начало и мужественность». Соседи Фритцля описывали монстра как «мужчину из мужчин», выглядевшего в высшей степени «мужественным и властным». Вопрос состоял в том, что подобный тип мужчин все еще пользуется уважением в Австрии, особенно в католической и патриархальной части общества.

Исследование австрийского характера и нацистской тени, которая на него ложится, будет продолжаться еще долго, после того как Йозеф Фритцль будет надежно изолирован. Во время написания этой книги обвинители все еще спорят, что именно можно поставить ему в вину. Используя всякую лазейку, они всеми способами пытаются обойти закон, чтобы отсрочить долгожданный день его суда.

То, как Австрия поступит с Фритцлем, волнует весь мир — но австрийское общество не торопится. Старые привычки отмирают медленно. Австрийскую полицию уже обвиняли в том, что она пытается остановить волну критики, поднятую следствием, угрожая судебным преследованием любому, кто заговорит о нем в СМИ. Обвинители утверждают, что люди, «разглашающие» информацию о клане Фритцля, вторгаются в интимные права семьи.

Бывший жилец Фритцля Ляйтнер, высказывания которого уже приводились, утверждает: «Это не что иное, как попытка скрыть факты, объясняющие провалы в их работе. Полиция угрожала мне и моей семье, после того как я сказал, что в доме не все ладно. Я решился заговорить, когда увидел, какое мнение у них складывается. Это было непростое решение, поскольку я понимал, что не вправе об этом умалчивать. Они попросту попытались заткнуть мне рот.

Элизабет не в первый раз сбегала из дома. Я удивлен, что власти не провели более тщательного расследования. Почему они не выяснили, отчего она убегает раз за разом?» Ляйтнер говорит, что полиция пригрозила доложить о нем государственному обвинителю, надеясь таким образом запугать других информаторов. «Австрийские власти, как всегда, озабочены чистотой своей репутации, поэтому стараются свалить вину на других».

И все же уютные учреждения государственной машины в конце концов столкнутся с электоратом, который не будет таким пассивным, как прежде.