Приют Грез

- По-прежнему полна энтузиазма, - заметил Фриц. - Будь то импрессионизм или экспрессионизм, будь то музыка, литература или живопись - безразлично: она восхищается всем, что именуется искусством.

- И в еще большей степени - самими людьми искусства, - подхватила хозяйка дома. - Теперь она вознамерилась подсадить в седло одного молодого поэта. Вы ведь его тоже знаете, это юный Вольфрам…

- Тот, что носит красные галстуки и пишет свободным стихом?

- Не будьте так язвительны. Молодежи свойственно желание выделиться. Некоторые не могут выразить свое революционное чувство иначе, чем нацепив красный галстук.

- Вчера мне пришли в голову аналогичные мысли, когда я увиделся с нашим славным Мюллером, сапожных дел мастером. Он, отец пятерых детей и муж весьма энергичной жены, в десять вечера обязан быть дома, голосует за консерваторов и вообще добропорядочный гражданин. Но однажды, когда я обнаружил у него на книжной полке несколько томов Маркса и Лассаля, он признался, что читал их давненько - в молодости. Кто знает, кем только он не собирался тогда стать! Но сама жизнь и верноподданический характер, унаследованный им от предков, повернули дело иначе.И главное - он этому только рад. Так что все его запылившиеся молодые мечтания, все его великие планы и идеи в конце концов воплотились лишь в красном галстуке, который он надевает по воскресеньям… Такой красный галстук наводит, что ни говорите, на весьма грустные мысли. А разве с нами, сударыня, не происходит что-то очень похожее? Что, в конечном счете, у нас остается? Конечно, красный галстук - это не так уж много, но ведь частенько бывает и куда меньше. Локон, выцветшая фотография, затухающие воспоминания… - покуда ты сам не станешь для других чем-то аналогичным…Ах, лучше не думать об этом…

- Об этом не следует думать, дорогой друг, - тихо повторила хозяйка дома, - особенно в мае, в такой майский вечер.

- Но именно этот вечер и настроил меня на мрачные мысли. Не странно ли, что как раз красота и счастье внушают человеку самые грустные мысли? Однако на меня минорное настроение навеяло и кое-что другое…

Из гостиной до них донесся трубный голос советницы:

- Да куда же он подевался?

- Вот у кого настроение всегда мажорное, - улыбнулась хозяйка дома и вместе с Фрицем вошла в гостиную.

- Ну, наконец-то! - воскликнула советница. - А мы уж тут чуть было не заподозрили неладное, видя ваше желание уединиться!

- Да что вы, - возразила хозяйка дома и указала на свои еще густые волосы. - При моей-то седине?

- Для этого мы все же староваты, - добавил Фриц.

- Бог ты мой, вот это мило: вы - и вдруг староваты, - пророкотала советница. - В ваши-то тридцать восемь лет!

- Болезнь старит.

- А, пустяки, пустые отговорки. Если сердце молодо - весь человек молод! Ну входите же, я распорядилась оставить вам чашку чая!

С этими словами советница, невзирая на отчаянные протесты Фрица, наложила ему на тарелку такую кучу пирожных, что хватило бы на целую роту.

Фриц немного поел и огляделся. Чего-то не хватало. Тут дверь в музыкальную комнату отворилась, и вместе с вошедшей юной девушкой в гостиную ворвался аромат сирени.

Хозяйка дома по-матерински нежно обняла ее плечи.

- Не хватит ли тебе мечтать в одиночестве, Элизабет?

Господин Шрамм все-таки пришел к нам…

Фриц поднялся со стула и восхищенно загляделся на очаровательное создание.

- Моя племянница Элизабет Хайндорф. Господин Шрамм, наш дорогой друг, - представила их госпожа Хайндорф.

Два синих глаза взглянули в лицо Фрица, и узкая рука легла в его руку.

- Я немного опоздал, - извинился Фриц.

- Вас легко понять. Когда кругом так красиво, совсем не хочется общаться.

- И все же - в такие минуты тоже тянет к людям.

- По сути - к человеку, которого и на свете-то нет.

- Может быть, к человечеству в этом одном человеке.

- К чему-то безымянному…

- Наша самая светлая тоска никогда не имеет имени…

- Это причиняет такую боль…

- Только в самом начале… Позже, когда все уже знаешь, научаешься быть скромнее. Жизнь - это чудо, но чудес она не творит.

- О нет, творит! - глаза Элизабет сияли.

Фрица тронула ее горячность. Он вспомнил свою юность, когда он с той же искренностью произносил те же самые слова. И ощутил горячее желание сделать так, чтобы этому прелестному существу не сломали его веру в чудо.

- Верите ли вы, что в жизни бывают чудеса, милая барышня?

- О да!

- Сохраните эту веру! Несмотря ни на что! Вопреки всему! Она справедлива! Не хотите ли сесть рядом?

Фриц подвинул для нее кресло. Элизабет уселась.

- А вы, господин Шрамм, верите в чудо?

Фриц несколько секунд молча смотрел на нее. Потом сказал четко и ясно:

- Да!

Госпожа Хайндорф подала знак слуге. Тот принес на подносе сигары, сигареты и ликер.

- Можете курить, господин Шрамм, - кивнула она Фрицу.

- Это моя слабость, - сказал Фриц и взял сигарету.

- Пауль, принесите и мне сигарету! - крикнула советница.

- Сигару… - тихонько шепнул слуге Фриц. Тот ухмыльнулся и подал советнице коробку черных гавайских сигар.

- Может, вы принесете мне еще и трубку? - возмущенно фыркнула та.