Притяжение звезд

Один из малышей заплакал, и, как мне показалось, Мэри О’Рахилли тоже заплакала, но я не отвернулась от Брайди. Она дышала с трудом, с присвистом и так учащенно, что я даже не могла уследить за числом вдохов-выдохов. Ее лицо было серо-синего цвета.

Я ждала.

Я наблюдала.

Костлявая уже проникла в палату. Я слышала, как она шаркает и посмеивается.

Но стойкость Брайди была поразительна. Она же была моложе и крепче меня, как она похвалялась. Нужда и унижение сопровождали ее всю жизнь, она глотала их, переваривала, делая своим источником силы, жизнерадостности и красоты. И разумеется, она сможет пережить и этот злосчастный день, как уже переживала все прочие дни невзгод.

Это же как тропинка в лесу, уговаривала я себя. Запутанная и едва заметная, петляющая, но все равно тропинка, а ведь каждая тропинка в конце концов куда-то выводит… Таких тропинок полным-полно в лесистых горах вокруг Дублина, куда мы как-нибудь пойдем погулять, Брайди и я, и мы будем со смехом вспоминать, как я перепугалась, когда она подхватила инфлюэнцу. Она придет ко мне домой, познакомится с Тимом и его сорокой. Она ляжет в кровать рядом со мной. У нас будет столько времени, сколько мы захотим. А когда-нибудь мы отправимся на пароходе в Австралию и пойдем гулять по душистым Голубым горам. Я представила себе, как мы бродим по эвкалиптовым рощам и наслаждаемся оглушительным чириканьем диковинных птиц.

В уголке ее рта появилась красная пена.

Я отерла ее салфеткой.

Перед моим мысленным взором лесная тропинка в траве, по мере того как густые ветви деревьев нависали над головой, становилась все менее заметной. Теперь мы как будто шли по туннелю.

Я подумала поискать другого врача, чтобы тот вколол Брайди какое-нибудь лекарство, хоть что-нибудь. Но любое стимулирующее средство сможет лишь продлить ее страдания на несколько минут – не так ли мне сказала доктор Линн?

Туннель стал прямым. Мы обе знали, куда он ведет.

Брайди закашлялась, извергнув темный сгусток крови, который потек по ее шее.

Я сжимала ее объятьях и смотрела, как из ее ноздрей запузырились розовые капли. Сквозь кожу ее тощего запястья не прощупывался пульс. Кожа у нее холодела, теряя накопленное тепло.

А я ничего не делала, просто сидела над ней и считала ее судорожные вдохи-выдохи. Пятьдесят три в минуту. Как быстро может дышать человек? Легко, как машет крылышками мотылек. Шумно, как падает срубленное дерево. Я все считала вдохи Брайди, пока спустя несколько секунд не услыхала еле слышный, почти беззвучный последний вдох.

Я ощутила жжение в своих сухих глазах. Уткнулась взглядом в пол. Еще совсем недавно Брайди протерла его шваброй. Я старалась найти след, оставленный ее пребыванием.

– Сестра Пауэр, прошу вас, успокойтесь.

Гройн. И когда он вошел?

Его тон был на удивление ласковым.

– Встаньте, пожалуйста.

Я поднялась с кровати, не чувствуя ног. Мой фартук весь был перемазан ее кровью. Я выпустила ладонь Брайди и положила ее руку на грудь.

Лицо Гройна пожухло.

– О, только не девочка Суини…

За моей спиной рыдала Мэри О’Рахилли.

Санитар, ни слова не говоря, вышел.

Я начала с пальцев Брайди. Я их обмыла, потом втерла бальзам в раздраженные участки кожи на внешней стороне, осторожно промазав круговую припухлость, оставшуюся от лишая, – она была словно след от древнего форта на холме. Провела влажной салфеткой вверх по ее рукам – сначала по гладкой, потом по обожженной. Кастрюля с горячим супом, сказала она в первый день.

Какой же наивной я была, сочтя это несчастным случаем. Скорее всего, в приюте нашелся какой-то взрослый, который в воспитательно-карательных целях просто окатил ее кипящим супом.

Вошел доктор Маколифф.

Я что-то пробормотала ему сквозь зубы.

Он попытался найти отсутствующий пульс. Поднял правое веко Брайди и посветил фонариком – убедиться, что зрачок не сужается.

Тот факт, что Брайди не была оформлена как положено, заставил его взвиться.

– Вы хотите сказать, что она не была пациенткой больницы?

– Она проработала здесь три дня. Без устали. Задаром.

Наверное, я это сказала таким тоном, что доктор Маколифф прикусил язык. В графе «Причина смерти» он написал: «Инфлюэнца».

Потом он ушел, а я продолжила заниматься Брайди.

Я не обработала еще несколько участков ее тела. Готовя ее к погребению, я словно главу за главой читала ужасающую книгу. Когда я сняла с нее второй чулок, то заметила, что палец на ее ноге растет под странным углом: не вправленный старый перелом. Вокруг грудной клетки, от спины, змеился уродливый красный рубец; в конце концов он зажил, как заживает любая рана. Я нагнулась и поцеловала шрам.

Мэри О’Рахилли попросила дрожащим голосом:

– Сестра Пауэр, а можно я уйду домой? Здесь так…

В ней проснулся инстинкт самосохранения, желание схватить ребенка и убежать. Я ответила, не повернув головы:

– Еще несколько дней, миссис О’Рахилли.

Я нашла накрахмаленную ночную рубашку, чтобы надеть на Брайди. Вытянула ей ноги, сложила руки на груди и сцепила пальцы.

Пришли Гройн и О’Шей с носилками, которые положили на пустую кровать в центре.