Продам свой череп

Колонисты приехали во Владивосток как раз к началу занятий - был конец августа. В городе были две женские гимназии - Зелёная (на улице Суйфунской) и Коричневая (на Пушкинской), получившие свои названия от цвета ученической формы. Девочек устроили в Коричневую, мальчиков разместили в различные учебные заведения - коммерческое, реальное и другие.

По приезде пережили несколько эпидемий. Первой была инфлюэнца - следствие вагонной скученности и сквозняков. Эпидемия № 2 - писание дневников. Собственно, их начали писать ещё в поезде. В них отражалось всё: и каким был сегодня обед, и каковы цены на продукты на станциях, и дорожные впечатления, ну и конечно, love story! Эпидемия № 3 - так называемая «летучая почта»9. Для более близкого знакомства друг с другом у колонистов появилась потребность в «обмене мыслями». С утра до ночи носили из комнаты в комнату записочки приблизительно одинакового содержания: кто ты, откуда, какие у тебя мечты, не хочешь ли со мной дружить. Этому занятию предавались с увлечением. Четвёртая эпидемия - многие девочки, решив непонятно кого «поразить», а скорее всего от нечего делать, коротко остриглись a' la garson.

У девчонок над кроватями висели открытки с цветочками, кошечками, фото звёзд немого кино и знакомых мальчиков, на тумбочках засохшие цветы, флакончики, и только у Лены ничего этого не было, над её головой была приколота репродукция картины Александра Иванова «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора для погребения», а на тумбочке стоял маленький бюст бородатого слепца - по слухам, Гомера.

Из дневника Лены Берёзкиной:

«Уже ноябрь. Ездить в гимназию стало очень неприятно. От вокзала до Коричневой гимназии далеко - нужно долго идти по Светланке, потому лютеранской кирхи подниматься на Пушкинскую. Туда ещё ничего, а обратно! Выходишь из гимназии - уже темно, осенняя слякоть, холодно... Часто дождь и снег всё вместе... Ноги промокают, кругом обдувает... Бежишь, бежишь - и всё еще далеко. По всей Светланке растягивается длиннющая цепочка колонисток в клетчатых пальто и вязаных шарфах. На вокзале приходится долго ждать поезда; полутьма; колонистки приткнутся на скамейках и дремлют или бродят уныло по платформе...

Наконец подают поезд, и девчонки садятся в вагоны. Хочется спать - лезут на верхние полки, часто мест нет, и тогда приходится стоять всю дорогу; в вагонах душно, накурено; перед остановкой проводники бесцеремонно стаскивают за ногу лежащих на полках и орут прямо в ухо: «Вторая Речка! Приехали!» Выходят сонные и опять шлёпают по лужам или снежной каше «до дому». Пришли, поужинали и скорее спать.

Некоторые хитрованки стали часто «болеть». У кого горло, у кого зубы, чаще такие болезни, при которых наружных признаков не требуется, и повышение температуры не обязательно. Шли в лазарет и, делая страдальческое лицо, говорили фельдшерице: «Ольга Яковлевна, у меня страшно зубы болят, дайте мне чего-нибудь, меня, наверное, вчера в вагоне продуло!» Та давала снадобье и, как правило, оставляла «хворую» дома. В начале такие номера проходили, но не долго. Тогда изобрели другой способ избавиться от поездки в город: стали «опаздывать» на поезд.