Путь к счастью. Верить, чтобы жить

Но как этого добиться? Положим, со здоровьем повезло, однако спокойствие души зависит от стольких факторов, что разбегаются глаза – никак не решишь, за что приняться.

А вот слова Мольера из того же романа пришлись мне по душе:

«Если бы в жизни моей чередовались бы поровну несчастия с удовольствиями, я, право, считал бы себя счастливым, господа!»

Я бы даже не возражал, чтобы не точно поровну – главное, чтобы чередовались, а то погибнуть можно от тоски. Впрочем, у одного из персонажей романа Тургенева «Рудин» совсем другое мнение. Вот что Пигасов говорит Александре Павловне:

«Ничего не может быть хуже и обиднее слишком поздно пришедшего счастья. Удовольствия оно все-таки вам доставить не может, а зато лишает вас права, драгоценнейшего права – браниться и проклинать судьбу».

Если есть потребность что-то проклинать, с кем-то браниться, тогда наверняка не получишь удовольствия от счастья. Особенно, если оно невовремя пришло.

А вот у Достоевского всё не так – персонажи его произведений из последних сил борются за счастье. Правда, счастье как правило сводится к богатству, но есть и более интересные мысли, например, в романе «Идиот»:

«О, будьте уверены, что Колумб был счастлив не тогда, когда открыл Америку, а когда открывал её; будьте уверены, что самый высокий момент его счастья был, может быть, ровно за три дня до открытия Нового Света, когда бунтующий экипаж в отчаянии чуть не поворотил корабля в Европу, назад!»

И впрямь, предвкушение счастья дорогого стоит, а уж если постигло в итоге разочарование, тогда можно успокаивать себя точно так, как делает это один из персонажей романа «Бесы»:

«Не желаю вам много счастия – наскучит; не желаю и беды; а вслед за народною философией повторю просто: "Живите больше" и постарайтесь как-нибудь не очень скучать; это тщетное пожелание прибавлю уже от себя».

Достоевский прав, хотя и не читал Фрейда, поскольку во времени они немного разминулись: «равнодушное довольство» – это неэквивалентная замена подлинному счастью. Впрочем, Бунин в романе «Жизнь Арсеньева» придерживается иного мнения:

«Какое это счастье – отряхнуть от ног прах всей нашей неправедной жизни и заменить её чистой, трудовой жизнью где-нибудь на степном хуторе, в белой мазанке на берегу Днепра!»

Признаться, такая жизнь не для меня – через неделю всё наскучит. Но тут уж всё зависит не только от характера, но в большей степени от того, что творится за окном. Лучше других об этом написал Бунин в стихотворении на смерть Антона Павловича Чехова:

Он жил под тёмною, загадочною властью

Судьбы насмешливой, бесчувственной и злой,

И капля каждая им выпитого счастья

Была отравлена невидимой рукой

И, поздно понятый, судимый так напрасно,

Он умер от того, что слишком жизнь бедна,

Что люди на земле и грубы и несчастны,

Что стонет под ярмом родная сторона…

А Чехов, словно бы заранее узнав о содержании этой эпитафии, написал такие слова:

«Счастье и радость жизни не в деньгах и не в любви, а в правде. Если захочешь животного счастья, то жизнь всё равно не даст тебе опьяниться и быть счастливым, а то и дело будет огораживать тебя ударами».

Вот эта правда, порою скрытая от посторонних глаз, и составляла суть его произведений – и в пьесах, и в сатирических рассказах. Бунин, в отличие от Чехова, весёлой сатиры не писал – его восприятие действительности предельно ясно выражено в письме К. С. Баранцевичу от 30 марта 1888 года:

«Не всех нас ожидает в будущем счастье. Не надо быть пророком, чтобы сказать, что горя и боли будет больше, чем покоя и денег».

Но ещё больше пессимизма в словах Войницкого из пьесы Чехова «Дядя Ваня»:

«Те, которые будут жить через сто, двести лет после нас и которые будут презирать нас за то, что мы прожили свои жизни так глупо и так безвкусно, – те, быть может, найдут средство, как быть счастливыми, а мы…»

Впрочем, что это я о грустном? В пьесе «Три сестры» есть слова, которые внушают оптимизм:

Маша: "Счастлив тот, кто не замечает, лето теперь или зима».

Анфиса: «Вот живу! В гимназии на казённой квартире, золотая, вместе с Олюшкой – определил господь на старости лет. Отродясь я, грешница, так не жила… Квартира большая, казённая, и мне цельная комнатка и кроватка. Все казенное. Проснусь ночью и – о господи, матерь божия, счастливой меня человека нету!»

Вполне разумное понимание личного счастья – нужно уметь удовольствоваться малым, если большое не дано. Для многих людей так оно и есть. Ещё более скромные запросы у героини Платонова «Счастливая Москва»:

«Вечером Москва Честнова, наевшись булкой и густой котлетой, писала сочинение за общим столом, когда все подруги её уже спали и слабо горел маленький электрический свет. "Рассказ девочки без отца и матери о своей будущей жизни. – Нас учат теперь уму, а ум в голове, снаружи ничего нет. Надо жить по правде с трудом, я хочу жить будущей жизнью, пускай будет печенье, варенье, конфеты и можно всегда гулять в поле мимо деревьев. А то я жить не буду, если так, мне не хочется от настроения. Мне хочется жить обыкновенно со счастьем. Вдобавок нечего сказать"».