Рассказы. Часть 2

Планета Вечности представляла собой приятное зрелище — крупный голубовато-зелёный шар, сияющий в ярком солнечном свете. Территория её суши была больше по сравнению с земной за счёт меньших водных пространств. Можно было различить небольшие, совершенно бесснежные горные массивы, а также многочисленные реки и озёра между поросшими лесом холмами, которые, как морщины, избороздили всю поверхность планеты, оставляя на ней редкие равнины. Гряды облаков скрывали землю наподобие набухших комочков шерсти и ваты.

В мощные бинокли были видны города и небольшие посёлки: большинство из них располагалось на открытых участках, от которых вниз, по направлению к рекам, простирались густые леса. В долинах между холмами извивались широкие дороги с тонкими паутинками мостов. Более крупные города были соединены неясными линиями, напоминавшими железнодорожную колею, но определить их истинное предназначение на таком расстоянии было трудно.

Опустив свой бинокль, первым заговорил социолог Пэскью:

— Если допустить, что ночная сторона практически идентична дневной, то, основываясь на других планетарных вычислениях, я оцениваю общую численность их населения не более, чем в сто миллионов. Достаточно пересчитать горошины в одной банке, чтобы знать их приблизительное количество в других. Самое большее — сто миллионов.

— Это закон для планет этой массы и их скорости размножения, не так ли? — спросил командор Лейф.

— Не обязательно. В далёком прошлом население Земли тоже не превышало эту цифру. Но сравните теперь.

— Вы имеете в виду, что эти неспешиты — относительно молодой вид?

— Возможно. Но с другой стороны, они могут быть престарелым и быстро вымирающим видом. Также можно предположить, что они просто медленно размножаются, и их естественный прирост невелик.

— Меня теория умирания не убеждает, — включился в разговор Уолтерсон, геофизик. — Если бы когда-то их было намного больше, то на планете и сейчас остались бы какие-то следы. Прошлое величие заметно и спустя века. Вы помните тот город, что мы обнаружили на Геркулесе? Даже обитатели планеты ничего о нём не знали, а увидеть его можно было только со значительной высоты.

Они снова принялись внимательно изучать обширные лесные пространства, теперь уже в поисках там размытых правильных линий, но так ничего и не обнаружили.

— Они возникли исторически недавно или медленно размножаются, решил, наконец, Пэскью. — Таково моё мнение на этот счёт.

Хмуро взирая на голубовато-зелёный мир, Лейф медленно произнёс:

— По нашим проверенным космическим стандартам мир, насчитывающий сто миллионов обитателей, слабый. И, конечно же, этого недостаточно, чтобы привести в состояние ужаса даже самого мелкого бюрократа, не говоря уже о целом Совете.

Он повернулся и, увидев только что вошедшего связиста, вопросительно поднял бровь:

— Ну что там?

— Сигнал из Девятого Сектора, сэр.

Распечатав уже расшифрованное сообщение, Лейф стал читать его вслух:

[19.12. Внеземное пространство. Штаб Обороны командиру боевого корабля «Громовержец». Лёгкий крейсер «Пламя» под командованием лейтенанта Мэллори направляется в ваш Сектор для инспекции Идио. Двадцатая эскадра тяжёлых крейсеров приведена в боевую готовность в космопорте Арлингтона, Сектор Девять. Настоящим вы уполномочиваетесь вызвать перечисленные силы в случае необходимости, принимая над ними командование. Ратбоун, Командующий Оперативным Департаментом. Штаб Обороны. Земля.]

Он положил сообщение к другим таким же и, пожав плечами, сказал:

— Кажется, они всё-таки решились.

— Да уж, — насмешливо согласился Пэскью. — Итак, они приготовили нам подкрепление, которое мы сможем без проблем позвать на помощь, и которое находится слишком далеко, чтобы нам таковую оказать. «Пламя» долетит сюда не раньше, чем через семь недель, кораблям в Арлингтоне понадобится не менее девятнадцати — двадцати недель, даже используя суперускорители. К этому времени нас можно уже поджарить, съесть, икнуть и забыть.

— Я вообще не пойму, из-за чего вся эта кутерьма? — выразил своё недовольство Уолтерсон. — Этот разведчик Бойделл побывал здесь, и никто у него ничего не отъел, ведь так же? А там, где прошёл один, пройдёт и тысяча.

Пэскью посмотрел на него с сожалением.