Риф

Ли озирается – что-то не так. Это не та яма, в которую ее сбросили вчера вместе с Таней – или когда это было? И где они все? На дне этой ямы – гора битого кирпича, а сверху – доски. Это коллектор, старый коллектор на табачной фабрике.

– Ли, дорогая, скажи, пожалуйста, а почему ты мне не сказала, что летишь в Россию?

– Потому что знала, что ты меня отговоришь.

– Ну что ж, – Марта разводит руками, – и вот ты здесь.

– Здесь – это где?

– Ты же знаешь где, – Марта стучит пальцем по виску. – Я рассказывала тебе. Все жертвы по-разному описывают свои ощущения. Деперсонализация. Одним кажется, что они – марионетки и у них нет своей воли, другим – что на них надели ошейник, который затягивается и душит, если не выполняешь приказы, у третьих ощущение рыболовного крючка в желудке, как было у тебя в прошлый раз. Но бывает и вот так – ты как бы проваливаешься сквозь лед подсознания и оказываешься вот в таком месте, в лимбе.

Ли прошлась вдоль стенки, посмотрела на битый кирпич под ногами.

– Я помню эту яму, я упала в нее, когда мне было тринадцать.

Марта не ответила. Ли подняла фрагмент битого кирпича.

– Одна из пациенток в доме Тесея рассказывала, что прожила в таком лимбе целый год, пока ее не привезли к нам. Она говорила, что это похоже на ночной кошмар, но я не думала, что все настолько буквально.

– И как она в итоге выбралась, ты помнишь?

– Нет, – Ли смотрит вверх, на Марту, и видит, что зеркальные линзы ее очков отражают вовсе не яму – там что-то другое, какое-то движение. – Я только помню, что она нашла безопасное место и спряталась там.

Значит, безопасное место. Ли хочет попробовать, она жмурится и думает о доме – хлоп! – и вот она стоит в коридоре, в родном доме, в Северной Каролине. Ли делает шаг и…

… тут же снова падает на дно ямы. Опять битый кирпич.

– Черт.

Она повторяет прием: жмурится и воображает дом. И опять ненадолго: один шаг – и она падает в яму.

– Да что ж такое.

Марта сидит на краю, свесив ноги.

– Почему я не могу вспомнить дом?

Марта пожимает плечами.

– А ты здесь зачем?

– Ты доверяешь Марте Шульц. Тебе спокойнее, если она рядом.

– Понятно, значит, ты – ее проекция.

Ли вглядывается в лицо Марты и видит, что да – она не настоящая, кожа бледная, как сырой гипс; словно какой-то скульптор попытался слепить ее по памяти.

Ли протягивает ей руку.

– Помоги мне. Вытащи меня.

Марта тянет ее вверх, помогает выбраться. Наверху – туманный, нечеткий ландшафт, смесь оттенков зеленого и голубого. Вдали в тумане горит костер, вокруг него танцуют люди в белых одеждах, слышен бой барабанов – бум-бум-бум-бум! При каждом ударе в животе у Ли дергается рыболовный крючок.

– Что это там такое?

– Гарин. Он снова пытается тебя сломать, – говорит Марта, – прямо сейчас тебя привели на радения и хотят обратить. Ритмичные звуки очень эффективны для подавления, – она снова стучит пальцем по виску, – они просачиваются даже сюда. Но ты хорошо обучена, ты сопротивляешься, поэтому и спряталась здесь, в подсознании. Нужно найти безопасное место. Если барабаны доберутся до тебя…

– То что?

– Он тебя сломает. Подумай о безопасном месте, в котором барабанов будет не слышно, – говорит Марта.

– Домой. Я хочу домой.

– Хорошо, дай руку.

Ли берет Марту за руку – и вот они уже стоят в прихожей. Только что-то здесь не так. За окнами нет знакомых пейзажей – там снова туман и барабанный бой вдали – бум-бум-бум-бум. И еще этот запах – запах гниющих зубов. Ли слышит гул, тихий, протяжный, как сквозняк.

Не отпуская руку Марты, она идет по коридору, заглядывает в зал и видит Гарина. Он развалился на диване, как у себя дома, и смотрит телевизор. На экране фильм: Брюс Ли дерется с каким-то блондином, и блондин побеждает.

– А он здесь что делает? – спрашивает Ли, и Гарин замирает – резко и неестественно, как будто его поставили на паузу. Картинка в телевизоре гаснет. Гарин оборачивается – пауза – он смотрит ей прямо в глаза, открывает рот – и изо рта у него начинает доноситься барабанный бой – бум-бум-бум-бум!

… Ли снова падает в яму, на гору битого кирпича.

– Да что ж такое!

На краю сидит Марта, поправляет зеркальные очки. Протягивает руку, помогает выбраться.

– Куда теперь?

– Отведи меня туда, где безопасно, – говорит Ли и…

… снова падает в яму. Встает на ноги.

– Понятно. Похоже, мое подсознание считает эту яму самым безопасным местом.

– Ну, в этом есть смысл, – говорит Марта. – Тут он тебя точно не найдет. Или найдет, но не сразу.

– Марта?

– М-м-м?

– Перенеси меня к маме.

Марта хватает ее за руку – и вот они стоят в заснеженном парке, на берегу замерзшей реки. Мама в форме смотрителя парка, разговаривает с репортером.

– Наши мальчики не умеют регулировать температуру тела, – говорит она. – Когда температура в реке начинает падать, их кровь густеет, и они чувствуют, что ноль уже близко, и тогда плывут к поверхности и застывают вот так, вытащив нос из воды, чтобы не задохнуться, когда реку схватит лед.