Сагарис. Путь к трону

Клита молчала. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной. Ей хотелось по старой привычке начать ругаться, притом самыми плохими словами, но холодный жесткий взгляд амазонки подействовал на нее, как ушат ледяной воды. Она перевела взгляд на пояс Сагарис, где висел нож, зябко повела плечами – с этой девой-воительницей шутки плохи: свирепая амазонка может пустить в ход оружие не задумываясь. Клита потупилась и до крови прикусила нижнюю губу. «Ну ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет!» – мстительно подумала она.

– Никогда больше без моего ведома не наказывай рабов! – жестко отчеканила Сагарис. – Иначе, клянусь Язатой, я распну тебя на том же столбе, где был распят Бренн. Убирайся вон!

Испуганная Клита едва не вышибла дверь, с немыслимой для нее прытью покидая помещение. Сагарис невольно улыбнулась. Впервые за время, что она провела в имении Гая Рабирия, девушка почувствовала себя хозяйкой положения.

Рабы господина относились к ней по-разному. Большинство по старой привычке униженно подгибали плечи и со страхом ожидали какого-нибудь наказания. Но были и такие, которые вели себя дерзко, вызывающе.

Особенно отличался скверным нравом молодой раб-фракиец. Это был могучий детина, которого посылали на самые тяжелые работы. Исполнял он их нехотя, зачастую и вовсе бездельничал. Дни стояли жаркие, и фракиец, расположившись в тени, преспокойно наслаждался ничегонеделанием. Зато на поварне, когда приходила пора обеда, он нагло требовал себе самые лучшие куски и похлебку пожирней.

Сагарис долго терпела его выходки, но однажды она не выдержала. Наткнувшись среди дня на безмятежно почивающего раба (его звали Дажбор) в холодке под оливами, рассвирепевшая амазонка схватила палку и так отколотила фракийца, что тот три дня отлеживался под присмотром Клиты, которая смыслила в знахарских делах.

В ярости он пытался сопротивляться, надеясь на свою физическую силу, но Сагарис не дала ему ни малейшей возможности приблизиться к ней. Она жалила его, словно оса, – попадая по самим больным местам.

Наблюдавшие эту картину рабы быстро разнесли весть, что с новым виликом лучше не связываться, и с той поры отношение к ней стало вежливо-предупредительным. И самые ленивые старались исполнять свои обязанности с прилежанием. Тем более что Сагарис быстро разобралась с питанием рабов и поняла, почему еда у них такая скудная и откровенно скверная.

Оказалось, что часть самых ценных продуктов изымала Клита и они оказывались на близлежащем рынке. Сагарис запретила и ей, и вилику даже появляться на кухне, сменила поваров, и с той поры рабы стали питаться вполне сносно. Конечно же, они поняли, почему их стали хорошо кормить, и преисполнились благодарностью к новому вилику. Впрочем, Сагарис не заблуждалась на этот счет: раб никогда не будет любить своего хозяина. Поэтому по-прежнему была с рабами строгой и бесстрастной.

Что касается Дажбора, то после выздоровления он проникся к Сагарис большим уважением. Фракиец ждал, что новый вилик прикажет его распять, – ведь он осмелился сопротивляться наказанию – но амазонка вела себя так, словно между ними ничего не было. Мало того, изрядно побитого фракийца, пока его пользовала Клита, кормили как на убой.

Неумолимый закон делал положение рабов в Риме невыносимым. Раб был не человеком, а вещью, с которой ее хозяин мог обращаться по своему усмотрению. Лишь немногие хозяева считали себя обязанными заботиться о старых и больных рабах. Раба всегда могли выпороть или распять. Тем не менее в латифундии Гая Рабирия Постума к рабам относились достаточно бережливо. Прожженный делец не считал разумным калечить рабов, а тем более – лишать их жизни. Ведь они стоили денег, иногда немалых. Чего нельзя было сказать о соседней латифундии. Ее хозяин славился исключительной жестокостью по отношению к рабам. Его жена не отставала от него в наказании рабов, подвергая их всяческим издевательствам.

Владелец латифундии был человек необразованный и незнатный, и обладание огромным богатством сделало его надменным и жестоким. Он покупал много рабов и зверски обращался с ними: клеймил тех, кто родились свободными, но попали в плен и были порабощены, некоторых заковывал и держал в темницах, других посылал пасти скот, не давая им ни нормальной пищи, ни необходимой одежды. Ни дня не проходило без того, чтобы он не наказывал кого-нибудь из рабов без причины.

Рабы Гая Рабирия хорошо знали, что творится у соседей, и благодарили своих богов за то, что они послали им такого хозяина, а еще больше – вилика. Даже старый вилик и его супруга старались не калечить рабов во время наказания, а что касается Сагарис, то при ней рабы и вовсе зажили вольготно. Она требовала лишь одного – безоговорочного исполнения ее указаний.