Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

Когда Лейла и Мансура поднялись в спальню, чтобы проведать Бану, та мирно спала, свернувшись костлявым угловатым калачиком на кровати, казавшейся слишком большой для неё. Они укрыли её одеялом и погасили в комнате свет.

Вернулись в город на следующий день, ещё до полудня. Бану как будто воспряла духом, но не знала почему: то ли от того, что сегодня тоже должен был быть урок сальсы, то ли от того, что у неё появилась надежда в лице Фатьмы.

В школе Веретено, не вспоминая о прежних обидах, подошло к Бану и спросило:

– Вы думаете, что уже так научились танцевать, что можете не приходить на занятие?

– Вы скучали по мне? – кокетливо спросила Бану.

– Я? – Веретено немного подумало: соврать – не соврать, как выгоднее, и наконец решило: – Скучал. И не только я. Вагиф вон тоже скучал.

– Какое мне дело до Вагифа? Пусть хоть умрёт от тоски.

– У-у-у, какая ты жестокая.

– Не такая жестокая, как вы.

– А я что, проявлял когда-нибудь жестоким?!

– Вы и сами не замечаете.

– Гызым, я в своей школе всё всегда замечаю, – наставительно произнесло Веретено, а Бану почувствовала себя вдруг очень уставшей: ей показалось, что они оба ведут один и тот же нескончаемый диалог, похожий на стишок «У попа была собака». К счастью, кто-то опять его отвлёк (а отвлекался он легко, как кошка), и цепь разговора на время разомкнуло. В тот день у него было настроение занудствовать – с ним иногда бывало и такое. Он долго разжёвывал и объяснял вещи, казавшиеся элементарными, а под конец начал рассказывать:

– Вот в моё время, когда мы танцевали, нас на занятиях учитель бил палкой. И вот многие это не выдержали, а те, кто выдержали, потом стал хорошим танцором только они.

– Побейте меня! – воскликнула Бану, вызвав оживление среди приунывших учеников. Веретено шокированно посмотрело на неё и ответило:

– Вот будешь себя плохо вести – побью.

«Интересно, плохо – это как?» – подумала Бану.

Тем же вечером, дома, она никак не могла решиться позвонить Фатьме. Необходимость звонить незнакомым людям всегда вселяла в неё ужас. «Если я не позвоню – я умру, и не просто, а в страшных мучениях», – сказала она себе и поудобнее перехватила телефон в мокрой от страха руке.

Фатьма ответила после первого же гудка, и вместо «алло» произнесла:

– Как хорошо, что вы всё-таки решили позвонить мне.

Бану слегка оторопела от этой непринуждённой демонстрации магических способностей.

– Да, это я. Один человек сделал на меня приворот. При помощи восковой куклы. Я видела, их там были сотни.

– Вы нашли свою?

– Нет. Их слишком много, я никогда не смогу её найти.

– Люди находили и лучше спрятанные вещи. Обязательно надо её забрать, без неё я не смогу снять приворот.

– Тогда я поищу её.

– Позвоните мне, когда кукла будет у вас. Придёте ко мне домой с ней вместе. И не бойтесь. Всё будет хорошо!

– Спасибо. До свидания.

Ужасная перспектива маячила перед Бану, и она несколько раз напомнила себе, что терять ей нечего. К тому же она на правой стороне, а Веретено – нет. Если он застанет её за воровством восковых куколок, ему не в чем будет её упрекнуть. Она спасает себя.

Бану было известно расписание всех уроков, которые проводились в школе, ещё она знала со слов Кафара, что Веретено иногда приходит днём, но когда именно и каждый ли день – этого Бану никто не поведал. Так что ей предстояло действовать на свой страх и риск. Приняв решение попробовать выкрасть куклу завтра, она проворочалась в постели без сна почти всю ночь.

Час пополудни – час, когда человек только начинает осознавать бремя наступившего дня. В это время в большинстве офисов наступает обеденный перерыв, а те, кому посчастливилось всю ночь провести за развлечениями в ресторанах и ночных клубах, только продирают глаза, чтобы начать неторопливое шествие к новым увеселениям. Именно этот час выбрала Бану для своей вылазки.

Дверь уже отперли. Дикий ветер, круживший возле школы в хороводе целлофановые пакеты и песок, буквально втолкнул Бану внутрь и захлопнул за ней дверь. Бану перевела дух и на цыпочках начала спускаться.

Школа не издавала ни звука. Только уборщица размахивала тряпкой, как боевым знаменем, вытирая пол в коридоре. Бану рассчитывала пройти мимо неё, не вступая ни в какие лишние разговоры, но женщина бдительно выпрямилась и спросила по-азербайджански:

– А ты куда?

Бану разозлилась и ответила по-русски:

– Вещь вчера оставила в раздевалке, надо забрать. – И с невозмутимым видом направилась в мужскую раздевалку. Что при этом подумала уборщица, её не волновало.