Соблазн и страсть

— О, Рис совсем другое дело. Рис — особенный. И, конечно же, вино нисколько ему не мешает. Что же касается творчества, то поэзия стала его проклятием и его сладчайшей мукой.

— Но ведь граф — хороший поэт?

— Хороший? Он выдающийся поэт, — с уверенностью заявил Уиндем. — От такой поэзии у вас мурашки побегут по спине, мисс Фэрли. Надеюсь, что мои слова вас не шокируют?

— Нисколько, — ответила Сабрина. Уиндем криво усмехнулся:

— Если честно, дорогая, то я не знаю, как следует вести себя, общаясь с юными леди. Дело в том, что мне не приходилось с ними общаться. Но, кажется, вы не очень меня боитесь.

— Нисколько не боюсь. — Сабрина улыбнулась. — Не такой уж вы страшный.

— Не страшный? — Уиндем рассмеялся. — А мне всегда казалось, что молодые леди должны бояться меня.

Внезапно послышались чьи-то шаги, и Сабрина, обернувшись, увидела графа. Он кивнул ей и с улыбкой проговорил:

— Добрый день, мисс Фэрли, Видимо, вам стало лучше, не так ли?

— Да, благодарю вас, милорд. Миссис Бейли дала мне порошок от головной боли и чашку горячего шоколада. После этого я немного поспала, и теперь мне гораздо лучше.

— Ах, мисс Фэрли, если бы все недуги можно было и злечить порошком от головной боли и чашкой шоколада… — пробормотал граф. Немного помолчав, он вдруг спросил: — Скажите, а миссис Бейли хоть раз вам улыбнулась? Она служит в Ла-Монтань уже много лет, но я никогда не видел ее улыбки.

— Мне миссис Бейли тоже не улыбалась, — ответила Сабрина.

«Возможно, экономка вообще не умеет улыбаться», — подумала она.

— Уиндем, вы чем-то озадачили мисс Фэрли? — неожиданно спросил Роуден.

Художник пожал плечами:

— Да, похоже на то. Мы говорили о моей картине.

— И как? Полотно ей понравилось?

— Она сама не знает, — с ухмылкой ответил Уиндем. — Во всяком случае, я не понял, что она о ней думает.

— Мисс Фэрли, неужели? — воскликнул граф в притворном ужасе. — Неужели вы не знаете, что нельзя так разговаривать с художником? Вы должны были высказать свое мнение. Хоть какое-нибудь.

Сабрина поняла, что Роуден опять над ней смеялся, однако из вежливости улыбнулась:

— Поскольку я очень мало общалась с художниками, то мистер Уиндем, надеюсь, простит мне мое невежество. И вы, милорд, тоже, — добавила Сабрина со смехом.

«О Боже, неужели я с ним флиртую?! — мысленно ужаснулась Сабрина, — Да, похоже, что так. Во всяком случае, кокетничаю» — заключила она, сама себе изумляясь.

Граф внимательно посмотрел на нее и спросил:

— А ваши друзья отправились с визитом к Колбертам, не так ли?

— Да, — кивнула Сабрина.

— Выходит, вы остались здесь совсем одна?.. Она снова кивнула.

— А разве вы не боитесь своего отца? Что скажет по этому поводу викарий Фэрли? Ведь он наверняка узнает, что вы остались одна, без своей подруги и покровительницы.

Граф снова шутил, но на сей раз, Сабрина нисколько не обиделась. Когда он шутил доброжелательно, его чудесные синие глаза светились каким-то необыкновенным светом…

— Мой отец, скорее всего, подумает, что лорд Роуден, как настоящий джентльмен, будет обращаться с дамой вежливо и тактично. А потому не будет беспокоиться, — ответила Сабрина, хотя прекрасно знала, что ее отец, если бы узнал о произошедшем, отреагировал бы совсем не так.

Но ответ девушки позабавил графа, и он весело рассмеялся.

— Надеюсь, мисс Фэрли, вы присоединитесь к нашей экскурсии по дому. — Роуден с усмешкой взглянул на художника: — Уинд, будь так любезен, поменяй рубашку. Невыносимо смотреть на тебя в таком виде.

— Слушаюсь, милорд. — Уиндем ухмыльнулся и отвесил графу шутливый поклон. Затем начал собирать краски и кисти. Уже направляясь к выходу, он обернулся и, подмигнув девушке, проговорил: — Я бы не решился оставить вас наедине с графом, мисс Фэрли, если бы не знал, что скоро вернусь. Впрочем, он вас не укусит, если только не выйдет из себя.

— Даже если такое случится, ничего страшного, — раздался голос синьоры Ликари, внезапно появившейся у входа в зал.

Едва лишь взглянув на певицу, Сабрина поняла, что та пытается смутить ее. Но теперь — она чувствовала, что уже освоилась в доме графа, — смутить ее было не так-то просто.

— Какие прекрасные витражи, — с улыбкой проговорила Сабрина, окинув взглядом зал. — А луна — почти как настоящая. У нее такой задумчивый вид…

— Задумчивая луна? — переспросил граф. — Какой прекрасный образ! — Окинув взглядом «небосвод», он продолжал: — Да, верно, замечательные витражи. Их изготовили в небольшом итальянском, городке под названием Тре-Сорелле, что означает «Три сестры». А мастера, сотворившего это чудо, зовут Джованни Санторо. Джованни — удивительный художник.

Софи презрительно фыркнула:

— Он мужлан и грубиян, этот ваш Санторо. Но руки у него действительно золотые.

Сабрина немного растерялась; она не знала, как следует отнестись к подобному замечанию. Решив, что лучше промолчать, она стала украдкой рассматривать наряд певицы.