Содержание

экстремально неосторожного человека, описан в книге О.Адамовой-Слиозберг

«Путь» (М.: Возвращение, 2002, с. 188-189). Текст Слиозберг укрепил меня в

мысли о том, что за Вольпиным было установлено наружное наблюдение. –

А.Л.

замуж за твоего отца, была в нем абсолютно уверена, и мы решили, что

доносчиком была Зина.

Кстати, Алик отнюдь не исключал ее участия в своей судьбе. После его

возвращения из ссылки я виделась с ним только один раз. Было это, как

мне кажется, в январе 1954-го года (а может быть, 55-го). Мы,

помнится, встречали старый новый год. Алик рассказывал, как на

допросе следователь интересовался его стихами и даже спрашивал,

какой смысл он вкладывал в слова: «Да придет же термидор!» (кажется,

из «Ворона»). Подивились еще, что следователь знал про «термидор».

Потом Алик сказал, что его спрашивали, кто такие «Руф и Алла». На это

он якобы ответил, что Руф – очень скрытный человек, а Алла –

женщина.

Т.е. Зину, по-видимому, исключить из дела нельзя. Я никогда не знала

ее фамилии. И, прочитав твою первую книгу, подумала сначала, что <…

> и есть эта Зина. Сейчас поняла, что ошибалась. Вблизи твоего отца, по-видимому, работал не один стукач.

Вот, Шурик, на этом кончаю. Может быть, мое письмо заставит твою

маму вспомнить еще что-нибудь. Конечно, это дела давно минувших

дней, но они в нас еще живы. Еще раз спасибо тебе за твой труд. Он

нужен не только тебе.

Будь здоров. Береги маму.

Твоя А.Б.

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

А.А. Локшин Два отрывка из Интернет-дискуссии по

поводу статьи Аллы Боссарт «Сын за отца»

(Новая газета, 2003, № 17)

1. Освободилась комната…

В обширной статье Прохоровой «Трагедия предательства»

(Российская музыкальная газета, № 4, 2002) ее обвинения в адрес

моего отца были, наконец, опубликованы, и теперь, как я полагаю,

не станут видоизменяться. В №7/8 Российской музыкальной газеты

за 2002 год я подробно ответил Прохоровой, объяснив

несостоятельность всех ее аргументов. В двух словах, суть в том, что

Прохорова считает, что в ее квартире не могло быть

подслушивающего устройства. Допусти она такую возможность, ей

не о чем было бы писать свою статью. Ведь все крамольные

разговоры с моим отцом – предъявленные ей потом на следствии –

велись именно в ее квартире*.

Впрочем, уже здесь Прохорова противоречит сама себе. Ибо в

другой своей статье, посвященной Рихтеру («Он был всецело в

жизни…» в сб. «Вспоминая Святослава Рихтера», М.: Константа,

2000, с. 47) пишет буквально следующее: << Стараниями «органов»

у нас освободилась [ничего себе термин! – А.Л.] комната в общей

квартире и мы оказались обладателями трех комнат (двоюродного

брата и дядю арестовали). И Святослав стал там жить. <…>

* Куда, как это следует из статьи Прохоровой, мой отец был приглашен и где он

опасался подслушивания.

Кстати, за ним велась слежка не только в военное время, но и после

войны, так как мать была за границей.>>

Странно, что в понятие «слежка» Прохорова не включает

возможность прослушивания разговоров в квартире**. Желаю всем

всего доброго.

Март 2003

** Кстати, не менее странно, что освободившаяся комната не была опечатана.

2. Кто лучше разбирается в стукачах?

В 2003 году, уже после того как я ответил Прохоровой на все ее

обвинения в адрес моего отца, в издательстве ИНАПРЕСС вышла

очередным дополненным изданием книга Н. и М. Улановских

«История одной семьи». В этой книге [подруга Прохоровой] Майя

Улановская, видевшая моего отца всего один раз в жизни на

концерте, называет его «сверхъестественным злодеем» и «нелюдем».

Читая текст Улановской, я поначалу поверил в искренность ее

ненависти к моему отцу. Приведу, в качестве примера, один

превосходный пассаж (с. 244):

<<Несколько лет назад в Иерусалиме побывал Р. Баршай и

пригласил меня на свой концерт, чтобы поговорить о Локшине.

Опасаясь, что от меня через русский журнал, где впервые были

напечатаны эти воспоминания, пойдут порочащие музыканта слухи,

он напомнил мне за кулисами, что «гений и злодейство – две вещи

несовместные», а Локшин – гений и потому не мог быть стукачом.

«Я кое-что понимаю в музыкальных гениях». – «А я понимаю в

стукачах».>>

Однако вот что пишет по сходному поводу госпожа Улановская,

когда дело касается ее самой (см. книгу А. Якобсона «Почва и

судьба», Вильнюс–Москва. 1992, с. 342):

<<В первом же письме ко мне из Черняховской спецпсихбольницы

(от 4.8.70) Григоренко выразил полное понимание моей вспышки

<…> Однако, в своей книге «В подполье можно встретить только

крыс» (Нью-Йорк, Детинец, 1981, с. 674-675), вспоминая о собрании

в своем доме, он придал этому пустяшному эпизоду* крайне

зловещий смысл, намекая на мои связи с КГБ. Все попытки