Спаситель и сын. Сезон 3

– Продолжай мастерить вместе с дедушкой, потому что он может еще многому тебя научить. По части водопроводных труб, прочистки раковин и жизни в целом. Обещаешь и дальше учиться у дедушки?

Мордашка Мельвена расплылась в широченной улыбке – точно такой, какую запланировал Спаситель. Веселой, открытой, заразительной.

– Что-что, а это обещаю!

Спаситель снова обратился к взрослым:

– Откровенно говоря, меня больше волнует ваша старшая дочь. Снотворные в тринадцать лет, поверьте, не стоит считать нормой. Мы можем обсудить это вместе в следующий четверг?

Супруги Гонсалес недоуменно переглянулись. Рушилась система ценностей, которую им давным-давно вбили в голову.

– Нас скорее беспокоит не Амбра, а Изе. Она так легко утомляется.

– Хорошо, приводите обеих, – бодро предложил Спаситель. – Изе будет досыпать у меня на диване, что не помешает ей нас услышать.

Закрывая дверь кабинета за семейством Гонсалес, он успел услышать, что сказал Мельвен:

– Психолог – тоже хорошая профессия.

«Почти такая же полезная, как сантехник», – усмехнулся про себя Спаситель. Он подошел к окну и стал смотреть, как его пациенты удаляются по улице Мюрлен. Может, подглядывать нехорошо, зато это отличный способ почерпнуть много познавательного. Но на этот раз внимание Спасителя переключилось на другое: по улице Мюрлен ковылял Жово с зажатой в зубах сигаретой. Старый легионер спал мало, всего четыре-пять часов, и, несмотря на физическую слабость, не изменял привычке всех бездомных бродить по городу среди ночи и на рассвете.

– Эй, Жово! – окликнул его Спаситель из открытого окна, махнул рукой, приглашая войти, и впустил через парадную дверь.

– Так это тут вы лечите психов? – сказал Жово, придирчиво осматривая кабинет. – Я никак не пойму – вы, что ли, врач?

– Нет, я не врач. Я просто слушаю людей. Они рассказывают мне о своих трудностях и бедах. Садитесь.

Жово уселся на диван, а Спаситель, естественно, занял свое терапевтическое кресло.

– Тогда вы, значит, что-то вроде священника?

Спаситель поморщился. Да нет, он не священник.

– Жаль, он бы мне сейчас пригодился.

– Священник?

– Больно много, вишь ты, скопилось на совести. И если Он… ну, понимаете… если Он есть…

– Он – это кто?

– Бог. Дьявол. Если Он есть, то мне, мать твою за ногу, несдобровать. – Он разом засмеялся и закашлялся.

– Вам бы надо поменьше курить, – заметил Спаситель. – В каком-то смысле я похож на священника. Все, что мне говорят, остается в тайне.

Жово впился в психолога своими пронзительно-голубыми глазами:

– А если я скажу, что пришил трех человек, тоже не проболтаетесь?

– На войне?

– Вы не ответили.

– Никогда. Этим я подкупаю клиентов.

Жово одобрительно кивнул. И, хлопнув по подлокотнику, сказал:

– Настоящая кожа. Небось этот диванчик подороже вам обошелся, чем тот, что на веранде, из «Эммауса».

– Друг из «Эммауса» – это всё, что связывает вас с прошлым?

– Он не друг. У нас взаимовыгодный обмен услугами.

– Вы тоже мне не ответили, – заметил Спаситель.

Он задал вопрос не без задней мысли. Недавно к нему приходила пациентка, молодая женщина двадцати девяти лет, с такой же фамилией, как у бывшего легионера, – Жовановик.

– Я за всю свою жизнь любил одну-единственную женщину, – сказал Жово. – Она давно умерла.

– А детей у вас нет?

– Нет.

Он сказал неправду. Спаситель хорошо запомнил рассказ пациентки. Отцом ее матери был легионер родом из Сербии, некий Жовановик, они виделись, когда он приезжал в отпуск, он приносил ей леденцы, водил в парк на автодром, а потом погиб на войне. Этот погибший и сидел сейчас перед Спасителем.

Сент-Ив помог старику встать с кушетки. Ростом Жово был немногим ниже психолога, от него остались кожа да кости, но он считал делом чести держаться как можно прямее.

– А ты боишься Бога? – спросил он, все так же сверля собеседника взглядом.

– Во времена рабства белые сомневались, есть ли у негров душа. Так чего мне бояться, без души-то?

– Ишь, падла! – ругнулся Жово. – Опять не ответил.

Они расстались, так и не раскусив друг друга.

* * *

Луизе иногда казалось, что с тех пор, как суд вынес решение о поочередном проживании детей то у отца, то у матери, она только и делала, что собирала и разбирала вещи, искала медицинскую карточку Поля, забывала калькулятор Алисы. И сколько бы она ни составляла списков, ни покупала всяких мелочей парами, ни твердила детям: «Эта пижама, эта зубная щетка остаются дома, на Гренье-а-Сель», – все равно все терялось и возникали скандалы. Звонил возмущенный отец: «У Алисы нет спортивной формы!»; «Куда девались кроссовки, которые я купил Полю?»

– Мама, где мой «Сирано»? – заорала Алиса из своей комнаты.

Сейчас Луиза собирала школьные вещи на понедельник, первый день занятий после двухнедельных каникул. Понятно, хорошему настроению это не способствовало.

– Вот он, твой «Сирано». Ты его в ванной оставила. – Луиза протянула книгу дочери.

– Почему мы едем к папе сегодня? – осуждающе спросила Алиса. – Ты же знаешь, он по субботам работает.