Том 4. Девяностые

Единственное, что добавилось – звук. Слышны слова! Проклинают громко. Это и дает надежду.

А сколько потеряно друзей?

А сколько потеряно талантов?

Испытание деньгами мы не выдержали, приступаем к испытанию временем.

Будем откровенны

Давайте поговорим. Будем откровенны – плохо живем.

Будем откровенны – еды во многих домах нет.

Я лично буду откровенен – я без валенок к зиме.

Буду еще откровеннее – у меня лысина.

Буду совсем откровенен – у меня нет правой руки.

И если начистоту, я без ног.

А совсем между нами – они мне и не нужны.

Мне и образование ни к чему.

Семья у меня большая, живем дружно, но, если откровенно, они мне ни к чему.

Да, честно говоря, и я им не нужен.

Я больше скажу – меня все население раздражает.

И им никто не нужен.

Как бы они ни прикидывались.

Государство нам тоже не нужно и ископаемые не нужны, если между нами.

Сельское хозяйство нужно, конечно, но без него легче.

И домашних животных я бы разогнал, и диких, и разлегся бы на пляже, размышляя, хотя без размышлений жить легче.

Так что еще надо посмотреть, стоит ли сосредоточиваться.

Целую всех, кого достану.

Переменная облачность. Возможно солнце

В том-то и дело. То, что у меня не появляются злые, высмеивающие власть произведения, заставляет меня думать, что все не так уж плохо.

Оттого что власть мне симпатичнее оппозиции, симпатичнее населения, симпатичнее прессы, на душе становится странно, весело и тревожно, ибо власть самая временная из них.

Оттого что у меня не получались плевки наверх, я считал себя бездарным.

Сейчас перестал.

Это несложно, плевать туда вместе с миллионами, ничего не предлагая и не зная как, не зная куда.

Если бы знали – предложили.

И давно бы выстроили.

И цель и этапы.

Пятьсот дней – триста – двести…

Но не знают. И ругают. И реакционеры именно они: население, оппозиция.

Консерватор – тот, у которого нет идей.

Реакционер – тот, который от этого свирепеет.

Ну, честный. Ну и что из того?

Кто у кого ворует? На воровском фоне?

Интеллектуальная часть сбежала и радует нас оттуда загаром.

Война уже не война, а процесс сплочения и оздоровления. Такой вот страшный процесс.

Бедность и нищета бросаются в глаза тысячами грязных немытых машин, или уже миллионами, или уже миллиардами.

Нищему пешеходу уже не просунуться среди нищих машин.

Нараспродавали родину, вывезли капитал, а бедствуют здесь.

Здесь так принято.

Как бедствовать, так и крупно зарабатывать.

От «на грани разорения» до «на грани процветания».

Средне зарабатывать выезжают туда.

Снабжая те ракеты нашими программами.

Запчасти к оружию самых непримиримых противников – из одного источника.

Когда-нибудь наше оружие станет оружием мира, потому что сломается источник.

Калашников снабдил оружием миллионы. Чем они ему ответили?

Шинелью.

Нет, не может просто так вдруг перестать хотеться плевать во власть. Есть в этом что-то жуткое для автора и что-то приличное для страны.

Ну и переименуйте автора.

Обойдемся.

Да. Воруют министры.

Но и приглашение на борьбу с коррупцией – приглашение на тот свет. По причине затрат времени.

А воровство изменяется изменением жизни.

Можно и до минимума довести…

И перевод капиталов…

Они что, на чужое имя переводят?

Кто из них такой идиот?

А если на свое, чего же мы кипятимся?

Или здесь он на этих мешках сидит, или там. Он же не хочет их отдать или вложить в эту промышленность, чтоб поддержать военного пролетария, поддерживающего КПРФ. Значит, идет процесс взаимного колебания до соприкосновения. Этот даст деньги поддержать того, а тот что-то купит, чтоб поддержать этого. И родится у них средний класс, предмет мечты.

А сейчас выборы показали, что у нас двадцать пять процентов по-настоящему бедных и старых.

Как их ни убеждали, как их ни агитировали.

Нет. Мы бедные и старые. И назад не хотим, и вперед боимся, и на Западе нас не берут, и на Востоке нам не рады.

Ну давайте тогда здесь, на родине, в виде КПРФ и посидите.

Как всегда, у бедных и нищих никакой программы – кроме как отобрать.

Да только кто же им отдаст.

Значит, двадцатипятипроцентной руганью на четыре года мы обеспечены, включая слова:

Главам оппозиции приходится много врать, от этого они быстро и крупно сердятся и отказываются являться на дебаты.

Хотя потом оказывается, что они много ездили и много дебатировали. И где-то кому-то показывали свою команду и свою программу. Хотя не видно даже тех, кто их видел.

И все-таки сплошное вранье ради места в парламенте понять можно. Даже автору предлагали – вы сатирик, вам место в оппозиции.

– Вступайте в блок – зарплата, машина, гараж, квартира.

– Так я это и сейчас имею.

– А будете иметь официально, ругая и понося режим, который:

– И хватит вам слоняться, выступать и переживать: придут – не придут. У вас будет постоянное место на экране, кабинет и микрофон. И страна, которая не может не прийти. Куда ж она денется? Придет. А нищие и бедные будут всегда, – говорят они.

– Да, – думаю я, и это же говорю. – Да… Сколько артистов и обозревателей в парламенте. Где хоть слово ихнее? Где хоть речь? Хоть совет, я уже не говорю о результате? Где?..

– Да, – думаю я, и это же говорю. – Да…