Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала

— Шесть восемь с половиной, отец, — торопливо встрял Гилари. — Х. М. Осборн из Соединенных Штатов держит рекорд, и он был установлен в городе Урбана в мае 1924 года. Извините, тетя. По-моему, это напечатано тут. — Он пролистал программку тетушки до конца. — Ага, вот оно!

— Итак, — возгласила старая леди, — думаю, это очень плохой рекорд!

Ее племянник и его сыновья замерли с приоткрытыми ртами.

— Богохульство, — пробормотал Фрэнсис себе под нос, снова пиная Мальпаса под столом.

— Вы хотите сказать мне, — продолжила тетушка Паддикет хриплым, пронзительным тоном, — что взрослый мужчина не может прыгнуть в два раза выше, чем десятилетний мальчишка-школьник? Ерунда, племянники! Я не знаю, куда катится мир в наши дни!

Мальпас принял вызов.

— Тетя, все не сводится к тому, чтобы прыгнуть в два раза выше. Вы…

— Возьмем силу гравитации, например, — вступил Фрэнсис, пытавшийся скрыть свое веселье и внести вклад в обеление великих имен мировых чемпионов, только что до последней степени униженных.

— И закон как-бы-вы-его-ни-назвали, — услужливо добавил Гилари.

— И биномиальную теорему радиоэлектричества, — вступила Присцилла, не отрывавшая взгляда от скатерти.

— Вы все могли бы помолчать, — сказала тетушка Паддикет с внезапной решительностью, — и послушать меня. Я возвращаюсь домой в конце этой недели. После того как прибуду в Лонгер, я вызову Кеслэйка, чтобы он оформил мое завещание.

Она обвела столовую глазами, чтобы проверить, какой эффект оказали ее слова. Присутствующие взирали на тетушку, и, глядя на выражения их лиц, Присцилла с трудом подавила желание хихикнуть.

— Чтобы оформить мое завещание, — повторила миссис Паддикет, по очереди рассматривая каждого члена семьи. — Бо́льшую часть недвижимости и почти все личное состояние я намереваюсь оставить одному из своих внучатых племянников.

— И кому же? — спросил Фрэнсис, который был не в состоянии придумать что-то более уместное, но чувствовал — для поддержания драматического напряжения нужна реплика от кого-то еще, кроме тетушки Паддикет.

Старая леди зловеще взглянула на него.

— Тому, кого первым выберут защищать честь Англии в этих видах спорта, о которых вы так много говорили, — заявила она. — Я должна упомянуть, что три девушки…

— Три? — уточнил Гилари.

— Определенно. Твоя сестра Присцилла, Селия Браун-Дженкинс и Амарис Кауз.

— А, Селия и Амарис, — кивнул Мальпас. — Я смутно припоминаю их. Селия была прекрасным ребенком, а Амарис — чем-то весьма странным в очках и кудряшках.

— Может, мне все же позволят продолжить и не будут постоянно перебивать? Три девушки получат по сто фунтов каждая вне зависимости от их достижений. — Миссис Паддикет презрительно взглянула на довольно красивое, хотя и увядшее лицо Элизабет Йеомонд, браку которой с Годфри она так яростно противостояла, и ее позиция, выраженная очень ядовито, вызвала незабываемую реакцию со стороны жениха. — И их манер, — заявила она и посмотрела на Присциллу, которая отвернулась и уже не сдерживала смеха, — или их поведения.

Все присутствующие знали, что упоминание поведения было сделано из-за Амарис Кауз, которая в возрасте двадцати одного года сбежала из городка Уэлин-Гарден, приятного, тихого и спокойного, в отвратительный лондонский Блумсбери. Там, вызывающе опровергая предсказания семейных пророков, к числу которых относилась и сама тетушка Паддикет, Амарис продолжала наслаждаться жизнью среди художников всецело развязным — по мнению ее ближайших и (предположительно) самых дорогих людей, — раздражающим и успешным образом.

— Сто фунтов? — спросила Присцилла, могучим напряжением воли справившаяся с игривым настроением. — Вы очень добры, тетушка. Я бы купила…

— Новые вечерние платья и the dansant[1], — произнес ее нераскаявшийся брат Гилари, пряча улыбку за ладонью. — Веселее, сестра, — добавил он шепотом. — Злобная старая кошка.

Тетушка Паддикет взглянула на него с раздражением — порой ее слух был необычайно острым.

— Конечно, если ты вдруг станешь наследником моего состояния, племянник, — заметила она тоном, который намекал, что подобное событие воспринимается как маловероятное, — то ты будешь иметь полную свободу передать что угодно из имущества сестре. Я далека от того, чтобы комментировать твою предполагаемую щедрость.

Подталкиваемое невозмутимым Годфри Йеомондом кресло с богатой родственницей покинуло столовую. Миссис Йеомонд, улыбаясь обычной, никогда не меняющейся вялой улыбкой, двинулась следом. Остальные члены семьи остались сидеть с отвисшими челюстями.

Слово взял Мальпас.

— Будь я проклят! — воскликнул он, и другие мрачно кивнули.

— Старческое слабоумие, — вздохнул Фрэнсис, качая головой. — Бедная старая дама.

— Разумеется, она не могла говорить всерьез, — буркнул Гилари. — Международные соревнования! Боже!

Присцилла снова начала смеяться.

— Ну и кто будет отдуваться теперь? — спросила она, проявляя сестринское благородство.

Глава 2. Семейный совет

Мальпас Йеомонд перечитал письмо тетушки Паддикет в четвертый раз.