Чем сильнее я барахтался, тем больше меня засасывало. Ничего, за что мог бы ухватиться, я не находил. Началась паническая атака, и не помогало ни то, что я четко осознавал нереальность происходящего, ни то, что уже пережил сотни самых разных смертей. Страх утонуть в грязной вонючей жиже был сильнее разума.
Когда над поверхностью осталась лишь голова, я заметался. Уйти
Зажмурившись и плотно сжав губы, я дернулся и ушел в трясину с головой. Биением сердца в ушах затикал системный таймер.
Урон нарастал в геометрической прогрессии каждые тридцать секунд. Я взял себя в руки и замер в ожидании неизбежного. Где-то слышал, что трясина подобна хищнице. Она по-разному реагирует на попадающие в нее живые и неживые объекты: не трогает мертвое, но засасывает живое. Мертвый просто зависнет в толще или останется у поверхности. Подобные мысли отвлекали от неизбежного: когда закончится кислород в легких, я судорожно открою рот и вдохну грязь.
Стук в ушах нарастал и учащался, а потом взорвался ослепительной болью в груди.
Первый же тик снова меня убил, но самое страшное было позади.
Слова «Вы мертвы» появились в логах еще двадцать четыре раза. А потом я перестал умирать. Как там у классика? Что мертво, умереть не может! Я бы засмеялся, но не хотел наглотаться болотной жижи.
А вот глаза открыть пришлось. В гуще трясины ярко светились элементы интерфейса. Я прикинул направление квестовой метки, медленно, преодолевая сопротивление, спустя несколько долгих неудачных попыток наконец повернулся в нужную сторону и попробовал вытянуться вперед головой. Пока так барахтался, кажется, еще больше ушел вниз. Я попробовал осторожно шевельнуть ногами…
Два часа экспериментов с разного рода движениями научили меня двигаться в определенную сторону. Не уверен, что подобное сработало бы в реальной жизни, но игровая условность сделала невозможное: находясь на непонятной глубине в толще плотной грязевой субстанции и ила, я не был раздавлен ее весом и по-прежнему мог шевелиться.
К тому времени я уже стал объектом притязаний самых разных кошмарных созданий – от небольших, с локоть длиной, пиявок, намертво присосавшихся к каждой части тела, до необычных магических «шаров» с внушительной пастью, светившихся тусклым синим светом и тщетно пытавшихся меня поглотить. «Шары» излучали сияние, высвечивающее в мутной жиже не только их, но и прочую мерзкую живность, кишащую вокруг.
Если бы не