Вам посылка от судьбы

Видимо, удивление в голосе мне скрыть всё же не удаётся, и она сразу скрещивает руки на груди и задирает нос повыше.

Нет, имя-то красивое. Просто ассоциации с ним забавные — и, судя по её резкой реакции, я совсем не первый, кому хочется на этот счёт пошутить.

— Да, из Рязани.

— И как там, в Рязани? — хмыкаю, с интересом изучая разворот с пропиской.

— А вы съездите и посмотрите! — огрызается она, но, стоит мне отложить документы в сторону и повернуться прямо к ней, как начинает нервно ёрзать на месте и обеими руками прижимает к себе тряпичную разноцветную сумку.

— Пили?

— Что?! — её глаза снова округляются до двух блюдец, и я нахожу чертовски забавным то, как быстро она начинает хлопать ресницами. Кажется, ощущаю даже пролетающий по салону лёгкий ветерок.

— Алкоголь употребляли?

— Нет! Я вообще не пью. Мне нельзя.

Мой взгляд рефлекторно упирается в район её живота, как назло прикрытого сумкой. Вот только этого мне ещё не хватало!

— Не в том смысле, — вспыхивает она, зачем-то отодвигаясь от меня подальше. — Я певица, а алкоголь вреден для голоса.

— Певица?

— Певица!

В моей голове сразу возникают образы Аллы Пугачёвой и Мадонны, но ни на одну из них вот это лупоглазое растрёпанное нечто не походит.

Певица, блин. Ну хорошо хоть не актриса — этих в Москве уже перебор.

— Ну спойте тогда что-нибудь.

— Вы издеваетесь?

— Нет, пытаюсь понять, точно ли вы трезвы. Тесты для продувки закончились, — пожимаю плечами, снимаю фуражку и кладу на торпеду, аккурат поверх её документов, что явно не остаётся незамеченным. — Наркотики употребляете?

— Нет! Говорю же вам, я ничего… ничего такого! — от злости и досады она начинает кусать губу, наверняка считая меня настоящим исчадием ада.

Я же поглядываю на часы, стараясь оттянуть последние одиннадцать минут до конца своего официального рабочего дня, чтобы потом с почти спокойной совестью выпустить эту рыбку на волю.

— Так что, не споёте?

— А вы меня отпустите?

— Сейчас только оформим протокол по случившемуся ДТП, — в подтверждение своих слов я достаю с заднего сиденья папку, где сверху лежат обычные клетчатые листы из тетради, на которых мы с Василичем последний раз играли в морской бой, чтобы скоротать время на посту. Переворачиваю верхний лист и старательно, почти каллиграфическим почерком вывожу сверху слово «Протокол».

Она хватает ртом воздух, — чёрт, это так забавно, что мне огромных усилий стоит не рассмеяться в голос, — но вместо жалобной просьбы ничего не заполнять чудик восклицает возмущённо:

— Но я въехала в отбойник! Пострадала только моя машина, и претензий я не имею.

— А он к вам, может быть, имеет, — заявляю с каменным лицом, выводя ручкой какой-то бессвязный набор слов.

— Кто?

— Отбойник. Государственная собственность, между прочим.

— Отдайте мои документы! — решительно требует она и даже вытягивает руку ладонью вверх, отчего плетёные из разноцветных ниток браслеты на её запястье сбиваются в одну кучу.

Такая наглость меня и обескураживает, и злит, и веселит. Наверное, сиди рядом со мной девушка на машине стоимостью с квартиру, и я бы сразу отправил её восвояси с пропущенными мимо ушей напутствиями не нарушать больше правила дорожного движения. Но с этой хочется бороться до последнего, чтобы получить хотя бы моральную компенсацию за свою тщательно скрываемую доброту.

— Не объясните, почему вы ехали по обочине и врезались в ограждение?

Она резко отдёргивает ладонь, — будто следом за вполне логичным вопросом я мог бы вцепиться в неё зубами, — и начинает нервно поправлять волосы, отводя взгляд в сторону.

— Я… плохо себя почувствовала.

— Вы болеете?

— Нет. Наверное, голову напекло.

Я аж хрюкаю от смеха и тут же удостаиваюсь возмущённо-укоризненного взгляда.

Нет, в столице действительно вот уже дня три как перестали лить дожди, но выглянувшее из-за туч солнце настолько тусклое и унылое, что язык не повернулся бы сказать, что оно светило, — скорее, неубедительно подсвечивало.

— Врать вы не умеете, — заключаю с разочарованным выдохом, — и водить машину, видимо, тоже.

— Всё я умею! Случайно заснула, — раздосадованно отзывается она, и меня так и подмывает с ехидной ухмылочкой признаться, что я понял это с самого начала. Сколько таких спящих красавиц и красавцев мне встречается в ночные дежурства, не сосчитать.

— В Москве давно?

— Три дня.

— С какой целью приехали в столицу?

— А вам какая разница?

— Противодействие распространению проституции и наркоторговли, — отчеканиваю, не задумываясь, и, прежде чем она успевает разразиться гневной тирадой, для которой уже набирает полную грудь воздуха, задаю следующий вопрос: — Запрещённые, наркотические вещества перевозите?

Я снова смотрю на неё в упор с выработанным профессией убийственно-серьёзным взглядом, а потому могу воочию наблюдать, как медленно сдувается в ней пузырик злости. Кажется, под конец даже слышно тихое «пуньк», одновременно с которым она прикрывает глаза на пару секунд.

Интересно было бы услышать, какими красочными эпитетами она сейчас мысленно меня награждает.

— Нет, ничего не перевожу.

— Вы замешкались. Я вынужден буду провести досмотр вашей машины.