Возвращение в строй

Цуканов внес данные паспорта в договора и передал документы Кулагину:

– Распишись.

Павел расписался.

– Один экземпляр можешь забрать себе. С этого дня у тебя месяц испытательного срока.

– В курсе.

– Отлично, тогда ступай в подсобку, переодевайся. Прохоров уже на месте, он скажет, что делать.

Кулагин прошел к большой пристройке, которую Цуканов почему-то назвал каптеркой. На лавке перед сауной сидел и курил Прохоров.

– Здравствуй, Виктор Алексеевич.

– Здорово, Павел. Посиди, покури, время еще есть.

– Мне надо переодеться.

– Успеешь. Все одно, работы не начнем, пока хозяин не уедет в город, в Думу свою.

Кулагин присел, тоже закурил. Посмотрел на окно третьего этажа. Оно было закрыто, портьеры не шевелились.

Это не осталось без внимания Прохорова:

– Слушай, Паша, и чего ты все на то окно пялишься? Сказано же тебе, не суй нос не в свои дела.

– Мне что, закрыть глаза?

– Не надо смотреть туда, поверь, там нет ничего интересного.

– Поэтому ты не хочешь сказать, что за женщина в комнате третьего этажа?

– Ну, ты и упертый! Нас это не касается.

– Ладно. – Павел бросил окурок в стоящую рядом урну. – Пойду переоденусь.

– Погодь. Ты это, парень, поаккуратней сегодня.

– В смысле?

– В том смысле, что не расслабляйся.

– Не понял?

– Поймешь!

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего.

– Виктор Алексеевич?!

– Не приставай, Паша, я предупредил, сказал, что мог, все! Переодевайся, я пока инструмент приготовлю.

– А что делать-то?

– Скажу.

– Да, мутное местечко. Такое ощущение, что здесь не люди живут.

– Люди, Паша, люди, вопрос, какие, – поднял вверх палец садовник. – Иди.

Кулагин зашел в свое помещение, быстрым взглядом окинул его. С позавчерашнего дня ничего не изменилось, даже паутина, едва заметная на люстре, на месте. По привычке он осмотрел шкафы, холодильник, окно, двери, бра. После чего усмехнулся и подумал: «Какие тут могут быть «жучки»? Так скоро тени собственной станешь бояться».

Он быстро переоделся. Несмотря на то что день выдался прохладным, куртку надевать не стал, только брюки, майку и кроссовки. Работая, не замерзнешь. Бейсболку он тоже оставил в комнате, вышел из помещения, прошел ко входу в сауну, где его с метлой ждал садовник.

– Я думал, ты мне кирку или лом приготовишь, ну, или совковую лопату, – улыбался Павел.

– Надо будет, приготовлю. Сегодня аллеи подметать будешь. Сначала брызнешь водой, потом метлой пройдешь. И не размахивай особо, хозяйка жуть как не любит пыль. Впрочем, как и управляющий.

– Где воду взять?

– Шланги на газонах увидишь, найдешь переключатель, включишь воду, но аллеи не заливай, а «дождичком».

– Целая наука. Вот уж никогда не думал, что подметание аллей требует целого инструктажа.

– И кепку надень.

– А это еще зачем?

– Положено.

– В договоре этого нет.

– Паш?! Делай, как я говорю. Куртка – ладно, можно без нее, а кепку обязательно.

– Еще один каприз хозяйки или управляющего?

– Сказал, положено.

Пришлось вернуться и взять бейсболку.

– Сначала центральную аллею метешь, от особняка к проходной, захватывая все площадки, – продолжил инструктаж садовник, вручая ему метлу. У проходной освободишь урну. Мусор в контейнер, что слева от ворот. Видел его?

– Не обратил внимания, но что-то вроде было.

– Потом убираешь аллею к гостевому дому, потом в саду, у бассейна и под конец нашу, что от особняка до сауны. Мети тщательно, чтобы после тебя ни соринки. Увидишь муравейник, найдешь меня, я буду в розарии, дам химию, уничтожишь муравьев. И помни, что я тебе говорил.

– Насчет аккуратности, так я вообще человек аккуратный.

– Ну, ну, поглядим!

От особняка отъехал «Мерседес», и Прохоров, сдвинув на затылок кепку, сказал:

– Ну все, хозяин уехал, работаем. Пятьдесят минут работы, десять минут перекура. И так до обеда, до часа. Жрать-то с собой взял?

– А здесь не кормят?

– Можно договориться на кухне.

– Не надо, у меня все свое с собой.

– Ну, давай, удачи.

– Ты меня словно на войну провожаешь, а не какие-то аллеи мести, – покачал головой Павел.

– Кто знает, Паша, где сейчас война, а где мир.

– И что ты все недоговариваешь, Виктор Алексеевич? Или боишься кого?

– Иди работай!

То, что недоговаривал садовник, Кулагин понял через двадцать минут.