Всемирный следопыт, 1930 № 06

С трудом удерживая ознобливую утреннюю дрожь и переступая стыдливо босыми ногами, Семен Кузьмич Немешаев испуганно слушал бессвязный рассказ Джемаль. И вдруг хлопнул крепко себя по лбу.

— Эх, Семен Кузьмич! Ежели человек так глуп, как ты, то это уж надолго! Видите ли, Джемаль, в чем дело. Ведь я слышал сегодня вечером, как Мухамед грозил арестом этому проклятому басмачу. А басмач от злости даже зубами заскыркал! Надо было ожидать от него всяких гадостей, надо было мне тогда же принять какие-нибудь меры, ежели сам Мухамед так беспечен. А я-то, дурень стоеросовый!..

И Семен Кузьмич, как был босой, ринулся из сакли на улицу, неистово вопя:

— Милиционера сюда! Где он? Тьфу, чорт! Как назло, и милиционер из аула уехал!

Но навстречу ему, уже поднятые с постелей воплями джарчи (вестовщиков), бежали пешие, мчались на неоседланных конях аульчане, вооруженные и современными винтовками и дедовскими кремневыми «мултуками». Аул наполнился людскими криками, звяканьем оружия, лошадиным ржаньем, неистовым лаем собак. Звуки эти улетали далеко за пределы аула, ударялись о песчаные груди угрюмых барханов и расплескивались тысячеоткликным эхом по молчаливой пустыне.

Раис аулсовета, растолкав галдящую толпу декхан, пробился к Немешаеву и, колотя неистово себя в грудь, закричал, что нужно сию же минуту бежать к старому бандиту Непесу, живущему на окраине аула.

Дряхлый Непес, в молодости отпетый колтоман и контрабандист, сегодня, по словам раиса, особенно старательно затыкал тряпками бесчисленные дыры своей кибитки. Непес всегда давал и дает приют разному сброду. Разве не у него гостит все это время проклятый Канлы-Баш? Непес — язва аула! По целым ночам в его кибитке горит огонь, а сегодня он не хотел, чтобы свет пробивался сквозь дыры. Почему?

— К Непесу! — заревела толпа. — Он знает замыслы Канлы-Баша!.. Пусть они отдадут нам нашего Мухамеда, нашего друга и учителя!.. Иначе смерть им!..

Но Семен Кузьмич с помощью Джемаль успокоил аульчан: Непес не уйдет, но в первую очередь надо ведь подумать о спасении Мухамеда. По совету Немешаева, аульчане разделились на два отряда, пеший и конный. Конники взвизгнули, ожгли плетями коней и, под предводительством аульного раиса, птицами понеслись к Шах-Назару выручать Мухамеда. А пешие во главе с Семеном Кузьмичем бросились к кибитке Непеса.

Отставной головорез спокойно спал, когда к нему ввалилась вопящая толпа аульчан. Профессия притонодержателя уже приучила его не пугаться неожиданных ночных налетов раздраженных декхан Не понимая в чем дело, в ответ на вопли толпы он лишь неторопливо почесывался и судорожно зевал. Но поняв, наконец, в чем его обвиняют, Непес задрожал, брякнулся на землю и закричал, что ему незнакомы замыслы Канлы-Баша, что он всегда любил и уважал мюрида Ленина и «катта-адама» Мухамеда Ораз-Бердыева, а потому он и не позволил бы причинить какое-либо зло аульному учителю. Непес катался по земле, причитал по-женски, а из глаз его с жуткими кровавыми выворотами изъеденных трахомой век лились обильные слезы. Эти глаза, словно плачущие кровью, были так страшны, что Семен Кузьмич отвернулся.

Но аульчане, не веря слезам старого бандита и конокрада, сначала слегка поколотили Непеса, а затем принялись обыскивать его кибитку. Вскоре же найдены были цветное киргизское седло Канлы-Баша, оголовье его жеребца и плеть. Но разве эти вещи могли служить уликой? Непес ведь не скрывал, что басмач станует у него. Больше ничего подозрительного найдено не было. Лишь один из декхан отрыл в тряпье топор, пропавший у него в прошлом году, за что Непес и получил еще одну лишнюю затрещину.

Аульчане недоумевающе переглянулись, глазами спрашивая друг друга: «Что же делать?» В этот момент за стенами Непесовой кибитки раздался топот многочисленных конских копыт. Это вернулся отряд, ездивший на выручку Мухамеда. Аульчане бросились поспешно на улицу.

Без расспросов, по одним только хмурым и унылым лицам всадников декхане поняли, что и этот отрад потерпел неудачу. Раис подъехал к Семену Кузьмичу и Джемаль, стоявшим рядом, и, пожимая безнадежно плечами, сказал:

— Ничего! Обшарили и Шах-Назар от макушки до пяток и вокруг него каждую ямку, каждый кустик. Нет Мухамеда! Вот только что нашли.

Раис протянул Немешаеву коротенькую солдатскую лопату, которую Джемаль видела в руках Мухамеда на вершине Шах-Назара. Девушка, не сдершавшись, всхлипнула.

— Как это так «ничего»? — удивился Семен Кузьмич. — Ну, если вы не нашли живого Мухамеда, то должны же вы были найти… — Немешаев замялся и добавил тихо: — Должны же вы были найти хотя бы его труп. А басмач где? Джемаль говорит, что он без коня был. Он не успел бы убежать, Где же он, я вас спрашиваю?

Раис в ответ молча, с прежней мрачной безнадежностью пожал плечами.

«Странно и загадочно все это, — подумал Семен Кузьмич. — Ночью из аула в пустыню ушли три человека. А вернулся только один. Где же те двое, два заклятых врага?»

Немешаев перевел взгляд на вершину Шах-Назара, уже золотившуюся в лучах встающего солнца.