Вступление

   Витька не удивился, хотя хотел бы. Сел снова напротив, на холодный камень, тоже положил кулаки на влажный картон.

   - Вась, ну неужто все? И молчат?

   - Он следит за порядком. Так все говорят. Чтоб не хулиганили и много не пили. Тут все денег зарабатывают много. И его любят за то. И молчат. Он защищает от... от чужих.

   - Любят, значит. И молчат...

   Витька протянул взгляд по своим кулакам, через серо-желтый картон, к маленьким грязным кулакам и выше, на задранные рукава старой куртки, воротник свитера с распущенной сбоку кромкой, подбородок и полные, резко очерченные, как у Наташи губы. Блестели по щекам мокрые дорожки. Вася зажмурился, смаргивая слезы. Повторил настойчиво:

   - Не человек он. Я показал бы, только ты ж на рыбалку. Я не успею. А ты бы завтра уже его убил. А не веришь.

   - Ну ты расскажи. Кто он? Вампир? Оборотень? Расскажи, я и поверю. Наверное.

   - Та! - Вася махнул рукой, - что оборотень. Оборотень же перекидывается, и бывает - человек. А про него... Я не умею рассказать. Это такое, надо смотреть.

   Витька почти ухмыльнулся. Но вдруг вспомнил, как болтался над черным туманом кошмара, и уголок рта перекосила гримаса.

   - Но если ты видишь, другие что, нет?

   - Взрослые - нет. Потому что не хотят. Они слепые стали, повторяют из телевизора.

   - А дети? Такие, как ты?

   Василий повернулся и стал смотреть на светлое пятно, проделанное снарядом. Смертью - для солнца внутрь.

   - Я Наташку люблю. И потому вижу. Я устал.

   И расплакался, наконец, горько и безутешно, как и положено измученному страхами мальчишке. Завыл тоненько, набирая воздуха и возя руками по шуршащему мокро картону.

   Витька вскочил, обошел каменный стол и положил руку на старую курточку.

   - Ну, Вась, ну.

   Мальчик сказал басом:

   - Сейчас я.

   - Да ладно, пореви.

   Гладя по колючей макушке, слушал, как трясутся под рукой плечи. Пытаясь успокоиться, Василий взревывал снова и, наконец, стал утихать, шмыгая. Отодвинулся, отвернув лицо к паровозу на стене.

   - Вась.

   - Ну, чего?

   - Нормально. Иногда надо. Даже мужчинам. Понял?

   - Ага.

   - Платок дать?

   - Не. Я рукавом. Куртка старая все одно.

   Ветер суетился, приносил то дальнее блеяние козы, то грохот особенно сильной волны. Протаскивал шумы под низким потолком, выталкивал на простор степи и стихал.

   Подождав, когда Василий успокоится, Витька сказал:

   - Давай договоримся. Убивать его я не буду. Но покажешь, хорошо? И не потому что не верю, а просто, мне сейчас надо много видеть. Ты ведь меня просишь почему? Потому что я не такой, как местные?

   - Ну, да.

   - Значит, увижу то, чего они не видят. И тогда мы с тобой вместе подумаем. Хорошо?

   - Хорошо.

   - Пойдем на солнце, зайдет ведь скоро. Хочешь, конфет купим в магазине? У меня сегодня даже денег есть немножко. Враг суточные выдал.

   Вася нахмурился. Но после уточнил:

   - Шоколадных можно? И теть Ларисе тоже.

   Витька засмеялся. Конечно, на благое дело можно и нужно вражьи деньги вытратить.

   - И ей, конечно. И даже пирожных. Или торт.

   Он поднял Васю с камня и подтолкнул к лестничке. Но тот повернулся и снова стал серьезным.

   - Щас. Я не успел сказать. Эта, ну, которая туда ходит на тренировки. Рита из десятого. Живет через три дома от теть Ларисы. Она тоже ныряла с рыбами. Она вдруг умрет в этом году?

   Витька снова увидел, как на солнечном рыжем склоне накрывала облачная тень стоявшую на тропинке пару. То обоих вместе, но чаще девушку отдельно. И гасли, тускнея, темно-каштановые волосы по светлому пальтишку.

   Так это Риту он снимал тогда, в красивый легкий день, бродя по траве вместе с Марфой! И тот самый Гена был с ней, что потом маячил на снимках в спортзале - необходимым темным пятном... Эх... Все не просто картинки...

 Все не просто картинки...

   На следующий день Витька сбегал в "Эдем" и забрал из номера фотоаппарат.

   В "Эдеме" было сонно и тихо, никто с разговорами не лез, а в спортзал он заглядывать не стал. Там кто-то размеренно звякал и ухал - работал. Кабинет Якова белел запертой дверью. Когда уходил, в гостиничном коридорчике из боковой двери вышла Наташа, бледная, с помятым непроснувшимся лицом. Глянула искоса, как на незнакомого, и прошла, оставляя запах коньячного перегара. От того, что была она в длинном, в пол, шелковом халате, коридорчик приобрел киношный, слегка дурацкий вид утреннего борделя, а может, так просто показалось Витьке, потому что вдруг подумал, не ощущая, а через слова, что вот спал с ней. А прошлой ночью спал в соседнем номере - с другой женщиной.

  Передернул плечами и заторопился на свежий ветер, к рыжей траве.

   Короткий день желтел, не успев толком проснуться, - уже готовился задремать, но, если поторопиться, пару часов еще можно побродить по холмам, да вот хоть бы там, где бетонная крышка дота прихлопнула макушку.

   Внезапно захотелось снимать, сильно. Спрятаться, что ли, хотел за маленькую коробку с блестящим темным экранчиком, круглым глазом объектива? Нет, не только, еще что-то, большее.