Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве

— И вас надо вооружить, — Николай Николаевич начал успокаиваться. Достав из дорожного сундука двуствольный пистолет и кортик, он торжественно преподнес их Бестужеву. — Вот, возьмите. Такой же пистолет был у Невельского.

Оружие оказалось превосходным. Рукоять, замок необычного пистолета, курки в виде голов драконов отделаны гравировкой на серебре. Но кортик и ножны, украшенные такой же витиеватой чернью, были особенно дороги Бестужеву, ибо говорили его душе больше, чем призрачное звание адмирала речной флотилии.

— Спасибо, ваше высокопревосходительство! — щелкнул каблуками Бестужев. — Доверие ваше попытаюсь оправдать с честью.

— Дай бог, чтоб не пригодилось, но без оружия нельзя, вы все-таки адмирал… Кстати, на днях здесь проедет Путятин. Через Кяхту не пустили, направился в Китай по Амуру.

— Как бы свидеться с ним? Он ведь был при штурме Адлера, может, знает что-то о брате Александре. До сих пор не верю в его гибель.

— Все еще надеетесь? — вздохнул Муравьев. — Обязательно скажу ему о вас…

На другой день Бестужев поехал в Нижнюю Кару за канатами и паклей. До самого вечера он помогал там рабочим закручивать длинные, саженей до десяти канаты, а потом смолить их варом. Обратно он вернулся через день поздно вечером.

Едва он вошел в свою избу, прибежал Павел и сказал, что на дальних баржах — драка. Бестужев велел ему найти Чурина и скакать туда. А сам вывел из стойла еще не остывшую лошадь, вскочил на нее, не надевая седла, и, почувствовав ногами жар взмыленных боков, поскакал вдоль берега. Вскоре его нагнали Чурин и Павел.

Драка была в самом разгаре. В ярком свете костра, возле которого как ни в чем не бывало сидела группа зрителей, стенка на стенку бились вотяки с семейскими. [10]Несколько человек с той и другой стороны уже лежали на песке — оглушенные, окровавленные.

Всадники врезались в гущу дерущихся.

— Разойдись! — закричал Бестужев и выстрелил из пистолета. Лошадь встала на дыбы от батога одного из мужиков, но Бестужев ударом кнута выбил его. Чурин и Павел тоже начали разнимать дерущихся. Когда злая кипень затихла, Бестужев приказал помочь пострадавшим и спросил, из-за чего драка.

— Лодку сперли, — стал объяснять пожилой вотяк с кровоточащим носом. — Эвон тот третьеводни угнал одну и продал, и сегодни опять…

— Третьеводни — еще докажи, а сегодни — вот те крест, не брал! — перекрестился двуперстием высокий здоровый парень, утирая и облизывая разбитые губы.

— Поймите, мужики, — начал было увещевать Бестужев, но, заметив, как, покачав головой, усмехнулся Павел, более твердо сказал, что нянчиться с драчунами и пьяницами теперь не будет — с завтрашнего дня начнет действовать судовая полиция, а урядником назначен Павел Пономарев.

Тот изумленно глянул на Бестужева, но ничего не произнес. На обратном пути он спросил, всерьез ли сказано это или так, для острастки.

— Конечно, всерьез. Извини, не успел предупредить.

В суете и хлопотах Бестужев забыл о прибытии Путятина и вспомнил, лишь ложась спать. Хотел было узнать о нем, но глянул на часы — шел второй час ночи.

Уснув как убитый, Бестужев под утро увидел во сне густой, увитый лианами лес. Люди в папахах бегут, отстреливаются. Один из них затаился в кустах и в упор выстрелил в набежавшего брата Александра. Тот упал, схватился за плечо. Горцы бросились к нему с саблями, замахнулись, но брат что-то сказал им по-татарски, они спрятали сабли в ножны, взяли Александра под руки и побежали в чащу. Но кто-то стоит под чинарой. Вглядевшись, Бестужев узнал и закричал: «Путятин!»

Услышав крик, Павел заглянул в комнату, залитую солнцем, и сказал, что Путятин на рассвете уплыл с Муравьевым на Амур.

— Что же ты не разбудил меня? — укорил Бестужев и сокрушенно потер затылок. Муравьев обещал свести их, неужто Путятин не захотел встретиться? Впрочем, кто он теперь для Путятина? Это в Морском корпусе Бестужев покровительствовал ему, а сейчас… Расстроенный сном и тем, что Путятин проехал, не повидав его, Бестужев весь день был не в духе.

К вечеру он собрал приказчиков и сообщил, что флотилия разбивается на пять отрядов по восемь суден в каждом. Отряды Иванова и Никитина, составленные из плотов, Бестужев решил отправить завтра, а Пьянкову и Шишлову наметил выход через два дня. Арьергард он решил возглавить сам и объявил о назначении Павла Пономарева урядником.

Возвращаясь к своей избе, Бестужев увидел на лавочке у ворот господина в цилиндре и догадался, что это — торговый агент из Америки Коллинз. Они представились друг другу. Каково же было удивление американца, когда человек в сыромятных сапогах и статском платье вдруг ответил на его приветствие по-английски и сказал, что знает этот язык, но не настолько, чтобы свободно разговаривать на нем, и предложил вести беседу на французском.

На вопросы Коллинза, откуда Бестужев знает европейские языки, где учился и служит, он ответил, что изучил их в Кяхте, общаясь на таможне с иностранцами. Не рассказывать же о том, что он — потомственный дворянин, морской офицер, сосланный в Сибирь.