Записки дивеевской послушницы

Впервые в отечественной практике на заводе получили широкое применение новейшие для того времени достижения мирового вагоностроения. Есть в «копилке достижений» и всемирное признание — золотая медаль Брюссельской международной выставки «Железнодорожный транспорт» в 1958 году. Ее дали за шестиосный полувагон грузоподъёмностью 100 тонн. Это было «дитя» конструкторского бюро. Время шло, менялись названия и товарный вид продукции. В 1974 году с конвейера сошел последний вагон с деревянной обшивкой. С тех пор завод выпускает грузовые вагоны и цистерны современного образца. На завод приезжают многочисленные иностранные делегации, фотографируются на фоне танков, охотно слушают гида, который трагическую часть истории всегда опускает. Стыдно…

Тверичане

Я хотела вернуться в этот город. Побродить по улицам, поговорить с людьми, подышать местным воздухом. В нем многое осталось от той России, настоящей.

В прошлом году мне запало в память, как женщины там носят штопанные колготки. С достоинством. Не со стыдом, не с протестом, а именно с достоинством. И вот, пожалуйста, я снова в Твери.

Первое, что бросается здесь в глаза, — нищета, повсеместная. Разбитые дороги, намеки на тротуары, обшарпанные металлические киоски. Но странным образом картина не вызывает уныния. Я поняла почему, обратившись с каким-то вопросом к первому встреченному незнакомцу: и он ответил мне с участием. В маршрутке я поинтересовалась, как доехать до площади Капошвара, — и люди начали объяснять, будто ждали моего вопроса, а водитель остановился не на остановке, а там, где мне нужно. И так во всем: участие и понимание.

О газетах. Когда листаешь местные газеты, кажется, будто все они оппозиционные. Ну, да мы правду уже воспринимаем как оппозицию. Дожили. Местный избирком жалуется, что явка на выборы у тверичан очень низкая. Пенсионеры будто сговорились, не то что голосовать, но даже к бюллетеням притрагиваться не хотели. Показательная ситуация в доме престарелых, работники комиссии приехали с урной, в актовом зале расставили кабинки, людей посадили напротив, угостили чем-то… Приглашают пройти к кабинкам для голосования. Все сидят, не шелохнувшись, проходит минута, другая. Устроители нервничают, приглашают снова. Старики сидят. Агитаторы думают, неужто глухие? Работники пансионата отвечают, все в порядке, и с людьми, и со слуховыми аппаратами, импортными, кстати. Снова так ненавязчиво приглашают в кабинку, реакция та же. Тут уже молодежь стала заметно нервничать, что же вы, господа ветераны, гражданскую сознательность проявить не хотите? И тут голос из зала:

— Вы сказали, выборы — дело добровольное?

— Да, конечно…

— Тогда разрешите идти. А за угощение спасибо. Благодаря выборам первый раз в году мармелад попробовали.

Работники избирательной комиссии рассказывают, в других областях люди с самого утра очереди занимают, а тут к вечеру пройдет десять процентов и то при условии беспроигрышной лотереи. Вообще, не голосовать в Твери считается признаком хорошего тона.

— Тверичане — такие люди, — говорит мне местная журналистка, — нас переубедить практически невозможно. Проще убить. К тому же исторически сложилось так, что мы всегда претендовали на политическое господство.

И вправду, история на их стороне. Тверичане сопровождали царские династии на протяжении многих веков, ну и жили рядом, что немаловажно. Видимо, поэтому уверены, что национальный лидер должен быть из Твери. Они этим замотивированы на все сто.

Бедные и… нет, не гордые. Просто люди с чувством собственного достоинства.

Затерянное племя

Главного северного идола — статую золотой женщины в рост человека, — ищут давно и безрезультатно. Трудно представить, что в век Интернета она может служить предметом культа. Но это здесь, в цивилизации; а в медвежьих уголках свои законы.

И вот в самом начале лета очередная археологическая экспедиция отправилась на поиски. А с археологами поехала и я. Поездка получилась стихийной, как бывает, наверное, только в журналистской жизни. Сказали «ехать», значит, собираешься и едешь. Воздушный поцелуй из окна спешащего такси — привет родне! Да записка, оставленная на столе. Вот и все.

Наши катера уверенно бороздят речное полотно, Боже, как это красиво, красиво до умопомрачения! Вдруг дорогу нам преграждает пожилой мужчина, судя по всему из рода ханты, он уверенно подплывает на деревянной лодочке, которой управляет коротеньким веслом, и кричит что есть мочи:

— Остановися! Остановися, делегация! Дальше нельзя! Тамошня!

Решено, на переговоры иду я.

— Добрый день! Что вам нужно, — спрашиваю, — какая может быть таможня в дебрях Ханты-Мансийского округа?

— Тебе говорю, делегация, тамошня, — не унимается тот, — давай рассчитывайся, а то не пропущу никуда!

— Сколько надо? — спрашиваю и беру в руки сумочку.

— Эй ты, баба, — ворчит «таможенник», — мне твоих денег не надо! Давай натурой рассчитывайся, и быстро!