Записки дивеевской послушницы

Николай спешно выглянул. Это была Любава. Коле показалось, что девушка выглядит растерянной, по ее виду можно было подумать, будто что-то случилось, но Любава улыбнулась, и думы о грусти тотчас исчезли, будто солнце разогнало тяжелые тучи.

— Возьмите, пожалуйста, это от меня… — девушка протянула Николаю аккуратный маленький платочек, быстро повернулась и убежала.

Мальчик, изумленный, развернул. Оказалось, что на платке вышиты два прелестных лебедя, повернутых друг к другу. Коля внимательно осмотрел лебедей, тяжело вздохнул и прижал платок к сердцу. Густая краска залила его лицо, но, казалось, он этого не замечал, только грустно смотрел в открытое окно и на спелую черешню, которая осыпалась в палисадник.

— Это подарок, чудная у нас Любава, она верит, что ты и впрямь из будущности. Бабе только волю дай, так замечтается, мало не покажется.

— Пожалуйста, замолчите, прошу вас!

— Ой, молчу, молчу, молчу… Ай, от меня в таком деле какой прок? Я по делам будущего тутова не мастер, но хочу напомнить тебе сызнова: от нас уйдешь, когда приедут из Цыбина. Передам тебя из рук в руки.

— Пожалуйста, очень прошу вас, Хрисанф Егорович, замолчите, а то я с ума сойду! Не просто так ведь все.

В комнате после этих слов стало тихо. Коля ушел в себя, а староста, видя его страдание, допекать не стал, набил в трубку табаку, провел ее по нижней губе, как бы желая удостовериться в чем-то, поднес к лампе и зажег, и только после этого с видимым удовольствием затянулся. Вскоре запах табака распространился по всей комнате, однако его тут никто не замечал.

Немного погодя вошла Варвара, в руках у нее был тяжелый мешок, видно, наполненный чем-то.

— Нате, возьмите, это вам на дорогу харчи наши, — протянула она мальчику. По всему видать, за вами утром рано приедут, барин не любит ждать. И пожалуйста, простите меня, ежели чего худого вам сделала — это так, по нашей бабьей неумности, я ведь душою-то к вам сразу расположилась. Ведь первый раз с человеком из Цыбина-то знакома, простите, может, ляпнула чего-то не то, али кормила когда невкусно, али забыла чего…

Она стояла растерянная среди комнаты, потупив глаза, и Коле сделалось совестно. Как эта женщина, которая, то и дело только и ухаживала за ним, нянчилась как с маленьким ребенком, чувствует себя виноватой? Коля вспомнил, как живут в селе его бабушка с дедушкой, их подкупающее доверие, мягко улыбнулся и произнес:

— Ну, что вы, что вы, Варенька, милая, вы просто замечательный человек, каких, наверное, не сыщешь во всем белом свете, ваша доброта укротит даже самого лютого дикого зверя…

— Да, — согласился Хрисанф Егорович, — что правда, то правда. А на доброте да на христианском смирении держится мир. Токмо на их, родимых, слава тебе Господи…

Варвара смущенно посмотрела на мужчин и вышла.

— До свиданья, Никола, — сказала она уже у порога, — не поминайте нас лихом, а мы в Ободке завсегда будем о вас молиться. Пусть вам там в вашем Цыбине будет хорошо.

— До свидания, Варенька, и еще раз спасибо тебе за все.

Николай только теперь заметил, что люди стараются с ним говорить без местного говорка, и загрустил. Такого отношения к себе он не видел ни у кого и никогда, притом что встречал на своей жизни в основном людей, хорошо расположенных и к нему, и к миру в целом.

— Ладно, Никола, давай спать ложись. Завтра, ни свет ни заря, поедешь к себе домой, далеко забрался ты, отец-то твой, небось, ужо большую карету послал. На блаженных, сказывают, весь род человеческий держится. Ах-хо, ложись, давай.

— Давайте.

Дождь между тем все усиливался, маленькие ручейки сбегали в аккуратно выложенные стоки, раскаты грома становились с каждой минутой сильнее. Внезапно порыв ветра открыл окно. По случайности Варвара забыла запереть ставни. Коля огляделся. Хрисанф Егорович вовсю храпел. Другого такого случая может и не представиться, — решил мальчик, взял рюкзак и тихо ступил на подоконник. Секунда — и он на улице под теплыми летними струями. До горы надо было идти по тропинке вдоль поля, затем — мимо барского сада, оттуда — по направлению к реке. Больше часа у него ушло на преодоление пути. Когда ступил на гору, был промокшим до нитки. В темноте не разглядел и вместо твердой поверхности шагнул на колючий кустарник, но сообразить что-либо уже не успел: куст оказался над обрывом и мальчик кубарем скатился вниз.

— Ма-ама! — закричал он от боли.

— Вот он, вот он, ну, наконец-то, мы тебя нашли.

Коля внимательно пригляделся, к нему навстречу спускались Денис с Максимом.

— Пацаны! Вы сейчас… я… сейчас не поверите.

— Айда, быстрее, мы тебя уже четыре часа ищем, пока дойдем, в центре уже будет подъем. А это что такое?

— Котомка с продуктами.

— Так ты… это же… на старинный манер. Рюкзак-то твой тут, наверху лежит.

И уже в комнате ребята развязали мешок и стали внимательно рассматривать содержимое. В аккуратно завязанных узелках лежало масло, хлеб, домашняя колбаса, крендели с маком, сало.