Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее

Все это предстоит выяснить в будущем. За 23 года, что прошли между исследованием мицелия Олссона и исследованием вёшенок Адамацкого, никто больше не отважился на изучение электрических сигналов в грибнице. Если бы у Олссона были ресурсы для продолжения научных разработок, то, как он сказал мне, он бы попытался продемонстрировать явную физиологическую реакцию на изменения в электрической активности и раскодировать образцы электрических импульсов. Его мечта – «связать гриб с компьютером и осуществить коммуникацию с ним», использовать электрические сигналы, чтобы заставить гриб изменить свое поведение. «Какие удивительные и потрясающие эксперименты можно будет поставить, если это окажется правильным».

Эти исследования вызывают тучу вопросов. Обладают ли «сетевые» формы жизни – такие, как грибы или слизевики, – познавательными способностями? Можем ли мы считать их поведение разумным? Если разум этих организмов оказался бы непохож на наш разум, то каким он мог бы быть? Заметили бы мы его?

Мнения биологов разделились. Традиционно разум и познание пытались определить с человеческих позиций – как что-то, что требует по крайней мере наличия мозга или скорее сознания. Когнитивистика возникла в процессе изучения людей, и поэтому, разумеется, центральное место в науке занимает разум человека. Без сознания классические проявления когнитивных процессов – язык, логика, система доказательств, узнавание себя в зеркале – кажутся невозможными. Все они задействуют сложные ментальные функции. Но как мы определяем разум и сознание – вопрос вкуса. Для многих концепция, в центре которой находится мозг, слишком ограниченна. Представление о том, что можно провести четкую линию между человеком и всеми остальными, у кого нет «настоящего мозга» и «настоящего сознания», было резко отвергнуто философом Даниэлом Деннетом как «архаичный миф».

Мозг не выдумал многих своих «трюков» с нуля, и многие его характерные особенности отражают древние процессы, протекавшие задолго до того, как мозг стал таким, каким мы его знаем.

Чарлз Дарвин в 1817 году стал на прагматическую точку зрения. «Разум – это то, насколько эффективно биологические виды делают то, что необходимо для их выживания». Этой точке зрения вторят многие современные биологи и философы. Латинские корни, из которых сложено английское intelligence («ум, разум, интеллект»), означают в совокупности «делать различие между». Многие виды организмов, не имеющих мозга, – растения, грибы и слизевики – гибко реагируют на окружающую среду, решают проблемы и делают выбор в пользу какой-либо альтернативы. Очевидно, обработка сложной информации может быть «поручена» не только мозгу. Чтобы описать поведение не имеющих мозга систем при решении задач, некоторые исследователи используют термин «роевой интеллект». Другие склонны приписывать наклонности этих «сетевых» форм жизни «минимальному», или «базальному», сознанию. Они аргументируют это тем, что вопрос, который мы должны задавать, вовсе не в том, обладает ли организм способностью к познанию; вместо того мы должны оценить степень, до которой организм может считаться познающим. Все эти теории подразумевают, что разумное поведение возможно и без мозга. Все, что нужно, – это подвижная и восприимчивая сетевая структура.

Долгое время мозг считался такой динамической сетевой структурой. В 1940 году нобелевский лауреат, нейробиолог Чарльз Шеррингтон назвал человеческий мозг «волшебным ткацким станком, на котором миллионы мелькающих челноков ткут исчезающий узор». Cетевая нейробиология (network neuroscience) – научная дисциплина, изучающая, как деятельность миллионов нейронов складывается в деятельность мозга. Отдельная нейронная сеть в пределах одного мозга не может породить разумное поведение, как и поведение одного термита не может сформировать сложную архитектуру термитника. Одна нейронная сеть «знает» о том, что происходит вокруг, ничуть не более, чем один термит знает о строительстве термитника, но большие количества нейронов могут образовать сеть, которая порождает удивительные явления. Если смотреть на проблему таким образом, то сложные модели поведения, такие как познание и сообразное с жизненным опытом поведение, возникают из сложных сетей гибко перестраивающихся нейронов.