Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих

На «живописи» или «рисунке» я, что называется, разинув уши вслушивалась в замечания преподавателей, вникала в их умные учительные мысли, в перерывах подходила к мольбертам и искала в изображениях те ошибки, которые они критиковали. Мне все нравилось, казалось, что все рисуют или пишут прекрасно. Стало даже как-то обидно, что я совсем, ну совсем не могу рисовать. Почему такая несправедливость на свете…

У меня вдруг появился интерес к жизни известных художников. До того я читала только проверенную литературную классику, теперь в фундаментальной библиотеке помимо спецлитературы стала выписывать жизнеописания великих; эти книги выдавали только в читалку. Стало некогда писать курсовые… Но все-таки я сдавала их в срок… У нашего воспитанного при советской власти поколения, как ни странно, оставалось понятие долга.

Работа натурщицей — это была моя тайна, о которой не знал никто, кроме моей близкой подруги. Родители думали, что у меня наконец появился молодой человек — где еще можно было пропадать целыми вечерами? Весь второй семестр предпоследнего курса я приходила домой очень поздно и валилась с ног от усталости. Утром и днем — универ, вечером — училище. Домашние задания списывала — не было времени их делать, да и как-то стал гаснуть интерес к избранной профессии математика. Я не понимала, почему…

Представилось вдруг, что встречу какого-нибудь художественного гения — мало ли? И стану его музой. Лети в тартарары мое инженерное будущее. Ради искусства не жалко. Тяжелое дело стоять в застывшей позе три часа, да еще концентрировать взгляд в одной точке. Все это время надо было занимать еще и мозги: невозможно же три часа ни о чем не думать. Вот, видимо, тогда я и додумалась до этой самой музы гения. Но где я его встречу?.. Может, кто-то порекомендует ему меня, как хорошую добросовестную натурщицу, а может, он заглянет на урок живописи, а там я стою… В сущности, в голове был сплошной мусор. Но есть же хоть миллионная вероятность такой встречи. По теории вероятности. Это наука, которую изучали на мехмате: она позволяет по вероятностям одних случайных событий находить вероятности других случайных событий, связанных каким-либо образом с первыми. Случайно я попала в училище, значит, это как-то связано со случайными событиями дальнейшей моей судьбы…

«Отстояв» на подиуме два месяца, я устала до изнеможения. Не за горами была летняя сессия, и так хотелось уже оставить свой тяжелый физический труд, и только эта самая миллионная вероятность не давала мне покоя. Если я уйду, может, пропущу свой шанс удивительной встречи?..

Однажды декан поймал меня в коридоре и как-то загадочно попросил:

— Зайди, пожалуйста, в кабинет.

У меня упало сердце: одно из двух. Либо собирается выгнать, что тоже неплохо. Либо тот самый шанс…

Еле дождавшись звонка на перемену, перескакивая через лестничные ступени, я помчалась наверх.

— Можно? — постучала в дверь. — Мэй ай кам ин?

— Камин, камин, — разрешил декан и посмотрел на часы. — Так, у нас пять минут. Мы предлагаем тебе два рубля в час за обнаженку. Это в два раза больше обычной расценки. Второй курс умоляет. Поставим тебя спиной. Со спины ты тоже ничего…

— Да вы что! — взвилась я.

— Что? — в тон мне ответил декан. — Я тебя убиваю? Граблю? Заставляю идти на панель? Скоро учебный год кончится. А у ребят так и не случилось обнаженки. Потому что демонстратор пластических поз умер и некем заменить. Иди, пожалуйста, подумай… Ничего особенного в этом нет. Поверь. Я обещаю, что ни один посторонний человек в класс не войдет! Будешь замерзать, рефлектор поставим. Ну? Жду после уроков.

— У меня тоже сессия на носу, — почему-то ответила я.

— Снимем с живописи на третьем курсе, — спешно стал придумывать декан. — Мы тебя посадим и дадим книгу в руки. Можешь готовиться к экзаменам.

— А кто такой демонстратор пластических поз? — спросила я.

— Натурщик. Но это по-научному, не каждому понять. А тебя, между прочим, все ребята любят.

— И как же я перед ними буду голой стоять?

— Знаешь, как у нас шутят? Кто пытается поступить в институт ради удовольствия посмотреть на обнаженное тело, отсеивается еще во время творческого конкурса. Уговорил? — улыбнулся декан.

— Нет.

— Ну хорошо. Я тебе скажу из собственного опыта. Во время сеанса думаешь о том, как падает свет и ложатся тени на тело натурщика, а не о каких-то его физических достоинствах и недостатках. Но это если настоящий художник. Как думает ненастоящий, честно, я не знаю.

— А вы что, художник?

В это время зазвучал пронзительный звонок на занятия. Показалось, что рядом с кабинетом декана завыла сирена.

— Беги… Потом зайдешь.

На занятии я собирала свои разбежавшиеся в разные стороны мысли. Мне то и дело делали замечания, что «теряю позу». Решили, что влюбилась.

— Ну, теперь Натахе ее кадр запретит к нам ходить… — вздохнул кто-то.

— Морду набьем, — пообещал другой.

После занятий я побрела наверх, к декану. Надо было решать проблему, иначе она не дала бы мне покоя еще несколько дней.

— Камин, камин, — услышала я. — Заходи быстрей, некогда.