Берегите друзей

В горах среди родного люда
Он Насреддину лишь чета.
Абдулхаликова Махмуда
Хочу воспеть я неспроста.

Мой близкий друг и родич дальний,
Давно он признанный актер.
Я и веселый, и печальный
Люблю вести с ним разговор.

Ко мне однажды зачастил он,
И знать не мог я, почему
Все вынуждал с лукавством милым
Меня стихи читать ему

И вдруг: в театр приглашенье.
Зал полон. Вижу в свой черед,
Что даже с гор на представленье
Знакомый прикатил народ.

Вот поднят занавес.
                  Что это?
Не понимаю ничего!
На сцене в озаренье света
Себя я вижу самого.

И голос мой, и каждый жест,
И нос мой.
Отрицать не стану,
Что он до самых дальних мест
Всему известен Дагестану.

Как в зеркале, свой видя лик,
Клянусь, подумал поначалу:
«Ужель не сам предстал я залу,
Ужели это мой двойник?»

Меня сидевшие окрест
Неугомонною ордою
Аварцы повскакали с мест,
Как поднятые тамадою.

Загадкою томился люд,
Сомненья в нем метались тени:
Расул Гамзатов иль Махмуд —
Кто перед ним сейчас на сцене?

А я сидел и тих, и нем,
Смущенье в облик свой впечатав,
Но вскоре ясно стало всем,
Что лишь один Расул Гамзатов.

Меня копируя, актер
Пред тайной разорвал завесу:
Свалился в яму, где суфлер
Сидит, когда играют пьесу.

Подумав:
                    «Экая беда!» —
Я, из людского выйдя круга,
В больницу кинулся, куда
Свезли сородича и друга.

В бинтах и гриме он лежал,
Но не стонал при посторонних
И не мою уже держал
Шальную голову в ладонях.

Стихи читая сорок лет,
Ценя комедию и драму,
Еще на людях как поэт
Я не проваливался в яму.

Вздохнув печально и светло,
В бинтах, как будто в белой пене,
Махмуд сказал:
                «Мне повезло,
Что я играл тебя на сцене.

Подумай, дорогой, о том:
Что, если б с облаками вкупе
Пред миром в образе твоем
Возник на скальном я уступе?»

И, вспомнив зала сладкий гул
И звездность своего успеха,
Он мне победно подмигнул
И громко застонал от смеха.

«Входи же, друг, и мне поведай все…»

Перевод Е. Николаевской