Читаем До последней запятой. Español для смекалистых полностью

Пожалуй, хотя бы раз в жизни каждый из Вас, в ответ на заведомо ложное утверждение собеседника о его высоком социальном статусе думал: «Ну, тогда я Папа Римский». В таком случае вообразите сейчас на мгновенье, что Вы хоть и не Папа Римский, но все же гораздо более близки к нему, чем в реальной жизни, поскольку Вы – его сын. И зовут папу, в смысле Вашего отца – Хуан. Также представьте, что перед Вами фотография, на которой он изображен вместе с двумя другими Папами Римскими, одного зовут Хорхе, а другого – Хосе. Вы собираетесь направить эту фотографию двум своим приятелям, сопроводив ее записками. Одному Вы хотите сообщить, что на этой фотографии изображены Папы Римские, а другому – Ваш папа.

В таком случае в первой записке Вы напишите: «El Papa de Roma Jorge está a la izquierda, el Papa de Roma José está a la derecha y el Papa de Roma Juan está en el centro». (Папа Римский Хорхе слева, Папа Римский Хосе справа, и Папа Римский Хуан в центре). Здесь, поскольку Пап несколько, имя каждого из них как бы прибавляется к титулу для их идентификации, т.е. для того, чтобы отличить одного Папу от другого, образуя следующую конструкцию: «имя нарицательное + имя собственное». При этом имя собственное играет роль уточняющего вложения или по-испански inciso especificativo и, соответственно, не выделяется запятыми. Эти вложения нельзя исключить из предложения, в противном случае оно лишится первоначального смысла (Папа Римский – слева, Папа Римский – справа, и Папа Римский – в центре).

Вторая записка будет выглядеть так: «Mi papá, Iván, está en el centro». (Мой папа, Иван, – в центре). Поскольку у Вас не может быть больше одного папы (по крайней мере, биологического), очевидно, что имя собственное применяется здесь не для его идентификации, а для информирования, что его зовут Иван. Таким образом, здесь мы имеем дело с примером объясняющего вложения или по-испански inciso explicativo, которые, в отличие от вложений уточняющих, всегда выделяются запятыми. Исключение этого вложения из предложения не лишит его смысла, но делает его менее информативным (Мой папа – в центре).

Для представительниц прекрасного пола, которым трудно вообразить себя сыном кого-бы то ни было, включая Папы Римского, рассмотрим другой пример. Представьте, что Вы с двумя своими подругами обсуждаете в чате недавнюю вечеринку, точнее – ребят с той вечеринки. Рассмотрим две варианта.

Вариант 1. Одна подруга пишет: «A mí me ha gustado aquel chico que es moreno» (Мне понравился тот парень, который черноволосый); другая сообщает: “A mí me ha gustado aquel chico que es rubio” (Мне понравился тот парень, который белокурый); Вы говорите: “A mí me ha gustado aquel chico que es pelirrojo” (Мне понравился тот парень, который рыжий). Из контекста следует, что на вечеринке было несколько (не менее трех) парней. При этом Ваши подруги и Вы используете цвет волос, чтобы идентифицировать ребят и конкретизировать, кого именно каждая из Вас имеет в виду. Та часть Ваших фраз, которая начинается со слова que – это уточняющее вложение, соответственно, запятой от слова chico не отделяется.

Вариант 2. Вы сообщаете подругам: «A mí me ha gustado aquel chico, que es pelirrojo” (Мне понравился тот рыжий парень). Написанная таким образом фраза означает, что либо на вечеринке он был единственным парнем, либо он уже упоминался ранее (допустим, в этом же чате). Поэтому в своем сообщении Вам даже в голову не приходит уточнять, кого именно Вы имеете в виду. В данном случае цвет волос используется ни как идентификатор (можно просто сказать: «Мне понравился тот парень»), а как дополнительная информация о нем. Соответственно, перед que ставиться запятая для выделения объясняющего вложения

Перейти на страницу:

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки