Дзен в искусстве написания книг

Другого Я мне сложно описать:
мне надо постоянно с ним сверяться.
Но стоит быстро повернуться
к нему лицом,
как он бежит за дверь.
Я сам давным-давно ее открыл.
И так и не закрыл с тех пор.
Порой он слышит мой призыв
и понимает: нужен, нужен!
Он нужен мне. Я – маска без лица.
Мое лицо принадлежит Другому.
У Бога нет к нему претензий. Потому
он к Богу ближе: вместе сочиняют
они большую оперу. А я —
фасад театра для премьеры.
Но вот я, весь бледнея, замираю,
пока его рука проходит сквозь мою:
сначала сквозь запястие, потом —
сквозь локоть, так – до самых пальцев.
Другой меня наденет как перчатку.
(и так же снимет, если надоем).
Его язык шевелится в моем,
Другой рассказывает мною миру
историю таинственной души
в таинственном ее движенье.
Он легок на подъем: легко берется
писать, потом легко бросает.
Играем в прятки с ним неделю за неделей.
Как тяжело мне брать и притворяться,
что если я Другого не найду,
я выживу без грусти и печали.
Я не умру.
Но я умру, когда Другой меня, играючи, покинет.

Где прячется Другой? В моих костях?
В крови? В трясине нервов? И оттуда
Выходит радужное чудо,
сияющий огромный зверь.
Я принимаю правила игры,
Пусть убегает мой Другой, бесценный,
а я прославлю бедного себя,
присвоив вещи беглеца навеки.
Вот шляпа дерзкого мальчишки, например.
Куда он только мог запрятать шляпу,
пока он был во мне?
Другой жесток, сам по себе всегда.
Он в плоть мою одет, но рвется прочь.
Пускай. Чихну и дам Другому волю.
Чихну от пыли первого Творенья,
Застывшей в Космосе (и у меня в носу).
Кто это написал стихотворенье?
Уже ли я, Рэй Брэдбери?
Что я несу!
Конечно – ОН! Другой, беспечный, хитрый,
веселый малый. Вы его зовите,
а Рэя Брэдбери уж нет как нет.

Троя