Эдит Пиаф

- А твои родители? Разве они мечтали о такой жене для своего сына?

- Мы их увидим завтра. Они ждут нас к обеду.

- Это невозможно, я очень боюсь!

Эдит не спала всю ночь.

"Момона, только Ив представил меня своим родителям. Но тогда

речи не было о замужестве. Помнишь, в какой восторг мы приходили,

читая в наших дешевых книжках: "Он представил ее своим

родителям..." Как это было прекрасно! Это был серьезный шаг,

преддверие свадьбы! Я не заслужила такого счастья. Это

слишком...".

Все эти мысли не давали ей покоя. Она снова и снова возвращалась к ним, лежа в постели, в то время как в противоположном конце квартиры Тео мирно спал. Теперь Эдит спит одна, она больна. Она, которая так любила спать вместе и считала оскорблением, если мужчина не хотел делить с ней постель, больше этого не выносит.

Горит ночник. Эдит бодрствует, она почти спокойна. Она любит голубые стены своей спальни, они успокаивают ее. Она начинает потихоньку перебирать в памяти свою жизнь, но сегодня призраки прошлого не упрекают ее. Они смотрят на нее с улыбкой прощения...

При свете ночника она видит свои руки, лежащие поверх одеяла. Впервые она смотрит на них, думая о том, что ей предстоит завтра. Неужели это те руки, с которых Саша Гитри заказал слепок, чтобы хранить его в своем кабинете рядом с руками Жана Кокто?.. Руки, о которых столько писали...

Поэты говорили: цветы, птицы... их называли крылатыми, взлетающими, летящими... Неужели это они, скрюченные култышки со вспухшими суставами, вздувшимися венами. Она не может разогнуть пальцев даже для самых простых движений: чтобы пить, чтобы есть. Ей нужны другие руки, живые!.. Она думает: "Я сама виновата в том, во что превратила свои руки! Я должна была предвидеть сегодняшний день!"

Как будто маленький воробышек может что-то предусмотреть!

Крупные, слишком соленые слезы обжигают ей кожу. Вот оно, приданое, которое она приносит своему прекрасному и юному жениху. Нет, невозможно, она не имеет права. Как она будет выглядеть завтра рядом с ним за семейным столом?.. Жалкая калека!

Это одна из самых тяжелых ночей в жизни Эдит. Но сказать "нет" она тоже не в состоянии...

"Господи, оставь мне его еще, хоть ненадолго".

Утром, когда входит Тео, она молчит. Она красится, он причесывает ее. Она надевает шелковое голубое платье. В ответственные моменты личной жизни она всегда одевалась в голубое, считая, что ей этот цвет приносит счастье.

В тот день Эдит не опаздывает. Вместе с Тео она садится в свой белый "Мерседес" и едет навстречу судьбе. У нее больше нет сил бороться, пусть все идет, как идет, там будет видно... Она, кстати, всегда все заранее предчувствовала, всегда за все расплачивалась... и даже авансом! Так что же?..

Она дрожит в старенькой норковой шубке. Ее правая рука лежит в руке Тео, а другая сжимает верный талисман - заячью лапку. И это тоже Эдит: одна рука в руке человека, полного жизни, а в другой - фетиш; на ней манто из норки - но мех давно вытерся...

В парижском предместье Фретт сегодня рано закрыли парикмахерскую. В выходных костюмах папа, мама и сестры Тео, Кристина и Кати, сидят в гостиной и ждут Эдит Пиаф, невесту единственного сына и брата.

Нет, ни с кем другим это было бы невозможно, но с Эдит все становится возможным, когда на ее лице нет ничего, кроме глаз заблудившегося ребенка.

Все друг другу понравились с первого взгляда, расцеловались. Хозяева находят Эдит простой, она их - симпатичными.

Обед, который казался ей кошмаром, проходит хорошо. Как будто невзначай, за разговором, Тео разрезает мясо в тарелке Эдит, вкладывает ей в руку вилку.

За десертом всем весело. Эдит открывает для себя, какое это счастье, когда вокруг стола, под лампой, собирается настоящая семья. У нее теперь будет свекор, свекровь. Потом она скажет смеясь: "У меня все не как у других, впервые в жизни у меня - свекровь! Впервые в жизни я называю другую женщину - "мамой". У нее также есть две золовки.

"Момона, сердце у меня в груди билось от счастья, как

набатный колокол. Никогда еще он не звонил так сильно, кроме

него, я ничего не слышала!"

Второй раз Эдит празднует официальное обручение в Сен-Жан-Кап-Ферра, куда приезжает отдохнуть перед премьерой "Олимпия-62". Родителей нет, присутствует только Лулу. Свадьба назначена на 9 октября.

В последний раз в жизни она зовет Реймона Ассо. Она посылает ему телеграмму и просит приехать.

"Момона, если бы ты знала, как все грустно. Он состарился.

Но все еще по-прежнему, оказывается, ревнует; когда слишком

любят, это не лучше, чем когда любят недостаточно!"

На бульваре Ланн все закружилось в творческом вихре, с той разницей, что Эдит кружится теперь не так быстро, как прежде. Все силы она отдает Тео, отрабатывает с ним голос, интонации, жесты. Ставит на нем свой гриф, как знаменитый модельер на созданном платье. Эдит хочет, чтобы в нем тоже все было совершенно.

Последний гала-концерт был самым многолюдным. 25 сентября 1962 года, за два дня до премьеры в "Олимпии", она пела с высоты Эйфелевой башни по случаю премьеры фильма "Самый длинный день".