Как на роду написано ... (СИ)

Пока ужинали, немного поговорили за жизнь. Лёва рассказал о своих проблемах, а Смарыга сообщил, что ему тоже обрыдло работать дворником в Молодёжном, и он хочет перебраться в Питер. Хоть и небольшую, но пенсию он получает. За прошедшие два года он уже скопил семьсот тысяч рублей, сдавая свою однушку в наём. Съёмщики его предупредили, что в октябре съедут с квартиры. Если найти работу по силам, то учитывая пенсию и накопления, прожить здесь будет можно.

- Ведь Вы же настоящий экстрасенс! Неужели не можете заработать деньги, используя свои способности?

- Легко сказать, да трудно сделать. Тем более негативный опыт имеется. Чтобы тебе было понятно, расскажу в двух словах свою жизнь.

Родился я в 1931 году под Полтавой в семье крестьян. Как раз перед Великим голодом, названным впоследствии голодомором. Отец умер в 1932 году: всё, что добывал из съестного, отдавал жене. Мать рассказывала, что спаслась сама и меня спасла чисто случайно: на вокзале в Полтаве, где она ожидала поезда, чтобы уехать с Украины, её заметил и узнал сослуживец мужа по Красной армии. Он работал машинистом на паровозе и совершал регулярные грузовые рейсы на Север. Всё, что у неё с собой было – это я да ручная машинка Зингер – единственная ценность, что удалось сохранить.

Он довёл нас до Петрозаводска, где жила его мать, да и оставил у неё. Его мать сильно болела, жила одна в собственном маленьком домике и нуждалась в уходе. Моя мать умела шить и вскоре начала обшивать людей, благо в то время приличная одежда была в большом дефиците. Мало - помалу жизнь стала налаживаться. Сын женщины, что приютила нас, в начале тридцатых годов женился и осел в Ленинграде. К матери не приезжал, писал только иногда письма. Так и жили до июня 1941 года: я ходил в школу, мать шила и работала на огороде, ухаживала за хозяйкой домика, которую я считал своей бабушкой. А потом началась война.

Буквально в первые дни войны поезд, на котором работал машинистом сын хозяйки, был разбомблен, и он погиб. Об этом рассказала его жена - Маня, приехавшая в эвакуацию к нам перед самой осадой Ленинграда. Детей у них не было.

Известие о смерти сына доконало хозяйку, и она к концу 1941 тихо скончалась. Так как мы с матерью были внесены в домовую книгу, домик остался за нами. Маня считалась эвакуированной и собиралась после войны вернуться в Ленинград, где она имела комнату в коммуналке. Документы на неё она сохранила. Наш домик был очень маленьким, находился на окраине города, так что других эвакуированных к нам не подселили. В войну жили плохо: спасал огород около дома, да мать постоянно занималась перешиванием и перелицовкой чужой одежды. Маня работала на военном патронном заводе штамповщицей.

Честно говоря, Лёве уже давно надоела эта исповедь, что рассказывает Смарыга про свою тяжёлую жизнь. А у кого она в то время была лёгкой?

«Вот мой отец, хоть родился после войны, однако прослужил в Германии пятнадцать лет, пока не случился взрыв на ремонтном заводе, из-за чего потерял ногу. Получил инвалидность и тоже в жизни ничего хорошего не видел. Одна радость: женился на девушке с квартирой. Хорошо хоть по любви. Скорей бы уж Смарыга заканчивал своё повествование и переходил к самому главному: как стал экстрасенсом.»

- В 1945 году я окончил семилетку и поступил в Лодейнопольский механический техникум железнодорожного транспорта на специальность «Паровозное хозяйство», - продолжил рассказ Смарыга. - Мать считала, что профессия машиниста очень престижна, и я не останусь без куска хлеба. Так я покинул Петрозаводск, и не возвращался туда более пяти лет.

В 1948 году после окончания техникума был направлен работать на Октябрьскую железную дорогу. Приехал в Ленинград в отдел кадров, где был зачислен на должность сначала помощника машиниста паровозной бригады, а через полгода стал полноправным машинистом. Поселился в общежитии в комнате на четыре человека. Прописали временно. Поскольку всё время был в поездках, то житьё там меня не тяготило.

Как-то сходил в гости к тёте Мане: она написала моей матери письмо, что очень бы хотела на меня посмотреть: как я вырос. Она жила в коммуналке на три семьи, имела комнату двадцать м2. Так и не вышла второй раз замуж. Ей недавно исполнилось сорок лет. Она постоянно болела. Работать на заводе больше не могла, устроилась в трамвайное депо учётчицей. Моему приходу очень обрадовалась, расспросила, где и кем работаю. Неожиданно для меня предложила поселиться у неё: обещала прописку. Я подумал, да и согласился. Получить жильё от железной дороги было нереально. Тем более, подходило время моей службы в армии. Так я стал полноправным жителем Ленинграда.

Весной 1949 года я оказался на службе в железнодорожных войсках. Тогда мне было восемнадцать лет.

Прослужил я недолго: попал на строительство железной дороги Кизил – Пермь в пятый железнодорожный корпус, простудился, заболел двухсторонней пневмонией и попал в госпиталь в Пермь. Именно оттуда и начинается моё становление экстрасенса.