Конструкторы

«Шеф» опять хитрил, уклоняясь от сколько-нибудь важных решений, заболевая надолго в самое неподходящее время. Решать приходилось без него и за него. А он, появляясь на время, или с сомнением покачивал головой, или загадочно помалкивал. На горьком опыте убедился тогда Кошкин, как это вредно для дела, когда во главе творческого коллектива стоит человек уже неработоспособный — погасшее светило, годное только на то, чтобы пожинать лавры в случае успеха. Вред от такого человека двойной: он сам ничего не делает и крепко мешает тому, кто вынужден работать за него. А нужен, ох как нужен был во главе их коллектива человек, обладающий ясным умом и твёрдым характером, способный обмозговать всю конструкцию в целом и принимать или безошибочно отвергать неоднозначные, часто противоречивые варианты конструктивных решений. Это как в лабиринте — кто-то должен уверенно вести к выходу, иначе просто не выбраться. Выбрались они тогда, конечно, только благодаря общим усилиям. Он прямо сказал ребятам: «На шефа надеяться не приходится, а я знаю и умею не больше, чем каждый из вас. Давайте думать и решать вместе».

Так они и делали: каждое предложение по конструкции или компоновке обсуждали всей группой, спорили, резко критиковали друг друга, но работа двигалась. Закончили и защитили проект среднего танка, который был чисто гусеничным, однобашенным и при массе в двадцать две тонны имел непробиваемую броню — шестьдесят миллиметров, мощную пушку калибром семьдесят шесть миллиметров и скорость до пятидесяти пяти километров в час! Присутствовавший на защите полковник, представитель штаба округа, в своём выступлении сказал, что за такой танк Красная Армия сказала бы конструкторам большущее спасибо. Понравился танк Т-46-II и секретарю обкома. Молодые конструкторы были представлены к правительственным наградам. Впереди была доработка проекта, создание опытного образца, испытания…

…Назначение на Особый завод было действительно неожиданным. В ОКМО говорили о какой-то интриге со стороны «шефа», но вряд ли. Вопрос решался на слишком высоком уровне.

…Как бы там ни было, но, вспоминая в «Зянках» эти события, Михаил Ильич не имел оснований жалеть случившемся. Т-46-II не вышел в большую жизнь, но есть Т-34, который не уступит ему. Броня, правда, не шестьдесят, а сорок пять миллиметров, но благодаря удачной форме корпуса противоснарядная стойкость его не ниже. Пушка того же калибра, но длинноствольная, мощнее. А вот скорость совпала — до пятидесяти пяти километров в час. Можно сказать, что не без труда, но удалось осуществить то, что только ещё вызревало в танкостроении, казалось делом будущего. Но это не предел. Впереди такая конструкция, такая машина, что всем чертям тошно станет!

Так он думал и так говорил друзьям и товарищам по работе, жене Вере. Мечтал о дне, когда сможет вернуться на завод, прийти в своё КБ. Говорил, что худший из недугов — быть привязанным к своим недугам, что нет и не может быть большего счастья, чем всей душой отдаться работе.

14. Расставание

В конце июля ему стало хуже. Силы постепенно неумолимо убывали. Сначала он перестал ходить в глухой сосновый бор и подниматься на невысокий холм над Донцом, где раньше подолгу сидел, прислушиваясь к шуму сосен, к плеску полноводной реки. Теперь он облюбовал невдалеке от санатория поляну, на которой у корней старой сосны был большой муравейник. Любопытно было следить за хлопотливой жизнью большого муравьиного города. Среди обычной мелкоты приметно выделялись какие-то рыжеватые, очень энергичные особи, сновавшие деловито, словно хозяева. Может, и у муравьёв классовое общество? Будь они разумными, конечно, считали бы, что их куча — центр вселенной, а всё, что вокруг, — бескрайний и непостижимый космос. И если бы кто-то случайно наступил на их город сапогом, то уцелевшие муравьи в своих летописях суеверно написали бы о небывалой вселенской катастрофе и предания о ней переходили бы из поколения в поколение. Всё относительно в этом мире. Мельчайший атом по своему строению подобен Солнечной системе с протоном — Солнцем. А сама Солнечная система, быть может, — лишь электрон в ещё более гигантском атоме, о ядре которого мы даже не подозреваем. Вселенная бесконечна, хотя это и трудно себе представить. Так же трудно поверить, что когда-то на Земле не было жизни. И что она в конце концов исчезнет, ибо по законам термодинамики неизбежна тепловая смерть Вселенной… Смерть… Она так же естественна, как сама природа, в которой каждое мгновение что-то умирает и нарождается, но это легко понять, если речь идёт не о собственной смерти. Собственная — всегда чудовищна, и разум не в состоянии примириться с ней, пока сам не угаснет. Потому-то сознание покидает нас до остановки сердца…