Красивые штаны. Рассказы и фельетоны

– Так, одна бывшая русская княгиня. Раньше она жила с бывшим нэпманом, потом – с бывшим ответственным работником, а теперь сделалась почти иностранкой.

– Что вы говорите!

– Факт. Почти дипломатическая карьера. Живет с одним из какого-то посольства.

– С кем?

– Со вторым шофером первого торгового атташе.

– Скажите! А на вид – ничего особенного. Кожа да кости. И головка как у ящерицы.

– Но зато какие он ей привез духи-и! Когда она будет проходить мимо, обязательно понюхайте. Умереть можно. «Черный нарцисс» Корон.

– Простите. Вы все-таки забываете, чья я жена. Нам неудобно нюхать иностранок. Хотя очень интересно. «Черный нарцисс», – я еще никогда не нюхала… Ну, милочка, что же вы перестали заниматься моими ногтями?

– Простите. Занюхалась. Прелестные духи. Позвольте правую руку. Мерси. Так на чем же мы с вами остановились?

– На Николае Сергеевиче…

– Совершенно верно. Я извиняюсь, может быть, вам об этом неприятно говорить, но вы случайно не знаете, с кем теперь встречается Николай Сергеевич?

– Отчего же неприятно? Наоборот. Я уважаю в человеке сильные чувства. Собственно, сейчас Николай Сергеевич встречается с Зоей Петровной. Вы ее знаете?

– Знаю, знаю. Но я слышала, наоборот, что будто бы он встречается с Соней из мюзик-холла.

– До Зои Петровны он действительно встречался с Соней. С Соней у него были совсем другие отношения. С ней он встречался полтора года. Она у него жила. У них было трое абортов и случайный ребенок. Но в конце концов она ему надоела. Это так естественно. Когда он наконец понял, что между ними пропасть, поступил как порядочный человек: не говоря ни слова, ушел и оставил ей квартиру и все.

– А сам?

– Ну как вы думаете, может ли допустить трест, чтобы Николай Сергеевич остался без угла? Даже смешно… И Любочке очень удобно.

– Какой Любочке?..

– Как! Вы не знаете? Это же все знают. Оказывается, он все время встречался с Любочкой. Вы знаете, о какой Любочке я говорю? Знаете? Ну и чудесно. Очаровательная женщина! А в квартире Любы, когда она переехала к Николаю Сергеевичу, остался ее бывший муж, который потом начал встречаться с Зиной Кривдич, и она наконец переехала к нему. Тогда Коля звонит мне: «Пусть в квартире Зины Кривдич живут твои папа и мама…» Что вы считаете?

– Квартиры. Интересно знать, сколько же всего прошло через руки Николая Сергеевича квартир…

И летит, летит по небосклону «глубоко порядочный» Коля, подобно ослепительной ракете рассыпая за собой феерический хвост квартир, путевок и дач.

Летит-то он летит… Сядет-то он сядет…

Вопрос: когда?

1935

Донжуан

Нельзя сказать, чтобы эта разновидность советского гражданина встречалась особенно часто. Но все же встречается.

На службе он ничем не отличается от товарищей. Он работяга, активист, крепкий общественник.

Он прекрасно усвоил все слова и выражения, необходимые для того, чтобы прослыть неподкупным борцом за советскую демократию.

Но присмотритесь к нему. Понаблюдайте за ним. Нырните в глубины его, если так можно выразиться, психики, его, так сказать, внутреннего мира. И вот станет ясно, что «родина», «демократия», «народ», «наша чудесная, изумительная жизнь», «внимание к человеку» и т. д. – все это не что иное, как великолепная маска Гражданина (с большой буквы), под которой скрывается плюгавенькая мордашка гражданина (с маленькой буквы, в милицейско-протокольном значении этого слова).

Если на работе он, предположим, заведующий подотделом ягодных сиропов и цитрусовых эссенций треста Бродбредшипводторг тов. Редькин, то в частной жизни он демоническая натура, любитель всего прекрасного, покоритель сердец, неисправимый донжуан, сноб и эстет.

Женщина! Вот стержень, на котором вращается для Редькина вселенная.

Основа редькинских успехов – отдельная, изолированная комната.

«Было бы где, а кто и когда – это уже детали».

У Редькина есть еще небольшой набор инструментов: патефон с четырьмя пластинками (две с Лещенко, две с Вертинским), бутылка портвейна, хитроумно разбавленного водкой, два пирожных, какой-нибудь томик «Академии» с античными гравюрками и технический справочник (для солидности).

Разумеется, телефон. Потому что без телефона Редькин как без рук.

Придя домой, Редькин, даже не вымыв рук, тотчас достает вместительную записную книжку и углубляется в дебри телефонных номеров. Он, не торопясь, перелистывает ее, как ресторанное меню. Его глаза, глаза знатока и гурмана, скользят по колонкам цифр и имен, изредка останавливаясь на каком-нибудь имени, снабженном одному Редькину ведомым значком. Редькин морщит лоб и бормочет:

– Лена? Не годится. Чересчур упрямая. Лена другая – в отпуску. Валя? В больнице. Аборт делает. Гм… Люся? Гм… Какая это Люся? Дай бог памяти! Ах да! В скобках кружок. Это та, которая в прошлый подвыходной дала по морде. Ну ее к черту! Не годится. Посмотрим дальше. Зоя номер три? Тэк-с. Это, кажется, подходит.