Меж двух океанов

— Весьма сожалею, что лучших вестей для вас нет. Пароходом в Антверпен выехать вы не сможете, без американской визы вас на борт не возьмут. Заходите через неделю, мы запросили французскую «Трансатлаитик».

Кроме голландцев и французов, из Веракруса отплывают еще только итальянцы. Но они заходят в испанские порть:. А получить визу от Франко столь же вероятно, как и от дяди Сэма. Как же в таком случае прорваться за «железный занавес», опущенный над Карибским и Мексиканским заливами и мешающий свободному передвижению каждому, кого американская тайная полиция взяла на мушку?

— Знаешь что? Попробуем еще в советском посольстве. Время от времени из Веракруса отплывают советские суда с грузом хенекена.

Сердечный прием в советском посольстве.

— Жаль, что вы не пришли на три недели раньше. Сейчас вы уже могли бы быть в Ленинграде. Пароход шел без заходов в другие порты. А от Ленинграда до Праги сущие пустяки. Постойте, следующая партия груза пойдет во Владивосток. Через две недели. Мы возьмем вас без всяких разговоров. Только это вам немножко не с руки, а?

— Чуть побольше, чем немножко. Это новое путешествие вокруг света. Вернуться из путешествия по Африке и Америке через Владивосток, это было бы неплохо, если бы…

— Ничего, Мексика хорошая страна, подождите здесь каких-нибудь три месяца — и будете в Ленинграде без лишних хлопот!

— Спасибо и… до свиданья. Вашему спокойствию и чувству юмора я сегодня даже завидую.

Телефон! Звонят из «Френч лайи». Бегом к машине и прямо на авениду Хуарес. Неужели лед сломан?

— Вот телеграмма из Парижа. В начале сентября из Веракруса выходит французское грузовое судно «Ибервиль». Примерно недели три оно будет собирать хлопок по американским портам… я понимаю, это небольшое удовольствие, сойти на берег вам не позволят. Но другой возможности попасть в Европу нет. И не будет.

— А куда, собственно, «Ибервиль» плывет?

— Этого мы еще не знаем. В Шербург, в Гавр, возможно в Амстердам. Не исключено, что даже в Бремен или в Гамбург. Об этом вы узнаете только на судне, все зависит от того, что оно будет грузить. На всякий случай, кроме французской визы, запаситесь также и голландской.

Последние поездки к пирамидам. И затем лихорадочная упаковка. Согласно предписаниям в «татре» не должно быть ни килограмма багажа. Все нужно втиснуть я морской чемодан и в чудовищно большой ящик, все тщательно переписать в испанские и французские таможенные декларации. Вбит последний гвоздь, теперь должны прийти трое ребят из транспортной конторы, и… больше ни о чем заботиться не нужно.

В комнате парни молча обмениваются многозначительными взглядами, один из них выглядывает в коридор, снова недоверчиво смотрит на ящик, однако, плюнув на руки, они тащат его наружу. Но не тут-то было! На площадке ящик застревает. Парни пробуют сдвинуть его всячески, вдоль и поперек, наискось, через перила, пыхтят и кряхтят, лица у всех красные от натуги. Все! Один угол ящика врезается в штукатурку, второй прочно застревает в перилах, и теперь уже ящик невозможно двинуть ни взад, ни вперед. Жильцы ругаются, не могут попасть в верхние этажи, верхние шумят тоже, заявляя, что они опаздывают на автобус, что их могут прогнать с работы. Проклятый ящик, шевелитесь же, ребята, ведь не может же он там оставаться!

Приходится все вынимать из ящика обратно. Целый день работы пошел насмарку. Ящик нужно обрезать, и все начинать сначала…

И, наконец, главное: возвращаешь одолженный «форд», на спидометре которого прибавилось четыре с половиной тысячи километров, и… получаешь «татру». Только дело в том, что с «фордом» все обстоит вовсе не так-то просто.

— Об украденном радиоприемнике и не говорите, — смеется сеньор Таке. — Я слышал, как вы искали его по Тепито. Это торговые издержки. Они давно покрыты вашим африканским ветераном. За все это время двери у меня не закрывались. Заказов полный ящик. Теперь только остается, чтобы ваши поставляли машины!

Душная парниковая жара висит над Веракрусом, люди ходят как привидения, хотя и привыкли к этой атмосфере, и половину рабочего времени заполняют сьестой, забравшись куда-нибудь в тень, подальше от портовой сутолоки и пароходных гудков.

— Поторопитесь, через час мы поднимаем якоря. Не забудьте опорожнить бензобак и отключить аккумулятор, иначе машину на борт не возьмут. И заберите документы в таможне!

Ватерлиния поднялась высоко над водой, «Ибервиль» показывает свои ярко-красные бока, стараясь удивить ими порт, который на это обращает мало внимания. Заработать ты нам все равно не дашь, брюхо свое будешь набивать где-то в американских портах, так что убирайся ко всем рогатым!

Судовой агент, который еще совсем недавно суматошно носился по молу, резко захлопнул таможенные книги и нетвердой походкой направился к своей машине. «Ибервиль» его больше не интересует. На берегу остались лишь несколько рабочих и ни одного зеваки. Какое может быть прощание с грузовым судном? И с его матросами! Ведь та, что делила с матросом любовь ночью, не придет прощаться, когда на улице день и солнце стоит в зените…