Меж двух океанов

Парни навалились всем весом, и машина остановилась в сантиметре от критической точки. Промолчи я еще хоть секунду, и мои ребра были бы переломаны.

— Простите, эго дьявольски тяжело. Вдвоем нам не справиться.

Тем временем дно соседней пропасти поднялось палубе навстречу. Второй и третий этажи заполняются хлопком, остается заполнить верхний. Ни один кубический метр свободного места не должен пропасть даром. Скоро «татру» опустят на несколько слоев хлопковых тюков, затем примерно в двух метрах над крышей машины закроются железные люки. Крышу машины покрыли большим брезентом, а концы тросов закрепили под колесами. На этот раз нет необходимости ни затягивать ручной тормоз, ни маяться с заклиниванием колес. Передний и задний бамперы врезались в тюки хлопка — каждый центнера в два весом, другими такими же тюками стали обкладывать машину со всех сторон. И снова каждые шестьдесят пять секунд раздается рев бригады мускулистых негров, и восемь центнеров хлопковой кладки плюхается вниз. Вот уже второй час цепенеешь от страха и гадаешь, что может произойти скорей: оборвется ли трос, прозевает ли сигнал машинист крана, откажет ли какой-нибудь из электромоторов, ударится ли о край трюмного люка тюк (что и происходит ежеминутно), раскачается и как маятник ударит машину… а может, все эти страхи напрасны?

«Татра» исчезает в колодце, третий ряд тюков сравнивается с верхним краем ее дверок. Еще два ряда, и все будет в порядке.

— Осторожно, осторожно!

Поздно. Восемь центнеров хлопка ударяются о задний капот и падают в метре от намеченного для них места. Грузчики посмотрели на помощника крановщика, как бы говоря: «Ловко это у тебя получилось!»

Что делать? Сердиться? Ругаться? Писать протокол? Помощника уволят, а помятый капот от этого не выпрямится. Бригада была в растерянности, все ожидали крика и ругани.

На «татре» это не первый шрам. Ну что ж, стало одним больше. Ветеран возвращается из боя, а кс с прогулки…

ЧЕТЫРЕ ВСТРЕЧИ

Торжественная тишина воцарилась над плавучим островом. И хотя внизу гремят машины и шумит море, разрезаемое надвое форштевнем, чувствуешь себя так, словно попал под глухие своды кафедрального собора, куда не доносится снаружи ни единый звук. Умолк скрип блоков и лебедок, утихли крики грузчиков, раздался нетерпеливый рев великана. пробивающего себе путь из корабельного стойла на простор, в открытое море.

Прощай, Америка!

Здравствуй, далекая Европа!

Из четырех с половиною тысяч морских миль мы оставили за собой одну двадцатую. Ура!

— Теперь два дня будем держать курс сто четыре, на самую южную оконечность Флориды. Затем прошмыгнем мимо Багамских островов… и прямо на север. Да бросьте вы эту вечную вашу писанину! Попользуйтесь еще хоть немножко солнышком и хорошей погодой, ведь через неделю будем мерзнуть.

Сегодня и завтра команда отдыхает, работы по приведению судна в порядок начнутся только послезавтра. Будут драить палубу, облупившиеся мачты и реп выкрасят белоснежной краской. Еще до прибытия судна в родной порт все на нем должно сверкать, как новое!

По течению Гольфстрима

Вот' уже сутки нас сопровождают верные чайки. Плавно кружат они над судном, упорные и неутомимые. Время от времени они вылавливают отбросы, которые коки спускают в море, лениво покачиваясь на волнах вверх-вниз. Вдруг из воды вылетает стая рыб, некоторое время движется над волной и вслед затем, описав дугу, врезается в ее гребень. Ну не сказочный ли парадокс: плавающие птицы и летающие рыбы! А вот еще и еще! Словно по команде, пять живых стрел вырвалось из воды, распластав брюшные плавники, часто трепеща хвостами, словно стремясь продлить свой полет над родной стихией. Шлеп! — и вот они снова погрузились в воду. Но ненадолго. Некоторое время спустя они выскочили в другом месте, обогнали судно и смело держатся у форштевня, поддерживаемые потоком воздуха, поднятым рассеченной волной.

— В Мексиканском заливе это не редкость. Будь у вас телеобъектив, вы смогли бы наснимать их сколько угодно!

Смотреть на это равнодушно просто нельзя, поэтому на помощь извлекаются часы. Восемь, даже десять секунд над водой. За эти десять секунд рыбы легко обгоняют судно. Чтобы проделать такой номер, они должны обладать скоростью по крайней мере вдвое большей, чем скорость судна.

— Сколько узлов сейчас делает «Ибервиль»?

— Восемнадцать узлов, месье. Это почти тридцать километров в час.

На третий день к вечеру мы широкой дугой обогнули южную оконечность Флориды. Словно слабый отсвет неонового сияния, слева на горизонте повисли огни Майами. Спустя полчаса они погрузились в море.