Поэзия кошмаров и ужаса. Проказы чёрта на железной дороге

Один немецкий аббат написал целую книгу, где добросовестнейшим образом перечислял все те разнообразные способы, коими враг человека и человечества «преследует, обманывает и издевается над людьми».

Голос дьявола слышался в вое волков, в шипении змеи, в грохоте бури.

Ubique daemon! – Везде дьявол! – восклицает Сальвиан.

Подобный взгляд на господство в жизни темных адских сил легко мог стать почвой для сумрачного пессимизма, для безнадежного отчаяния. И, однако, этого не случилось, и мы потом увидим, почему этого не произошло.

В мироощущении и миропонимании средневекового человека, если он только не был фанатическим аскетом или экзальтированным отшельником, надежда всё же преобладала над страхом, вера в добро ослабляла и парализовывала ужас перед злом.

Средневековой человек был скорее оптимистом, чем пессимистом.

Пусть каждую минуту он был окружен целым войском злых демонов, они не были для него уж так страшны. На его защиту вставали рыцари церкви, угодники божьи, великие мученики. Жития святых изобилуют рассказами о том, как они молитвой, порой одним своим взглядом обращали в бегство самого сатану. Святые освобождали одержимых от адского наваждения, заступались за грешников перед Всевышним Судьею.

Еще более неустанной и надежной воительницей против ада была Мария Дева.

В средневековой литературе были очень распространены, так называемые, «споры» между небом и адом из-за вопроса, кому должно принадлежать человечество. Эти споры часто носят характер настоящих судебных процессов с отводом свидетелей, ссылками на corpus juris и кассационными жалобами. И они неизменно кончаются поражением чёрта. Оно и немудрено. Если адвокатом является Мария, судьею – Христос, а секретарем Иоанн Евангелист («спор» Бартоло да Сассоферрато, XIV в.), то уже самый состав суда не предвещает ничего хорошего для «прокурора» – дьявола. Последний ссылается на грехопадение первых людей, отдавшее человечество в его руки, и если стать на почву строгой законности, то против такого аргумента трудно что-нибудь возразить. Но что поделаешь, когда суд стоит на точке зрения не законности, а милости. Раздосадованный чёрт обыкновенно подает кассационную жалобу, апеллирует то к Соломону, то к Аристотелю – его жалоба оставляется без последствий, и он присуждается еще к уплате судебных издержек. Возмущенный, он негодует на лицеприятие судей и восклицает (старофранцузская поэма Avocacie Nostre Dame).

Ah! Qu'est justice devenue!
(Куда делась справедливость!)

Даже если средневековой человек заключал роковой, договор с князем тьмы и продавал ему душу ради богатства, власти или любимой женщины, то и тогда его положение было не безнадежным. Стоило ему только раскаяться, обратиться с молитвой к святому или Пречистой, и они спускались с неба, разрывали фатальный договор и спасали грешника.

Так случилось с разорившимся рыцарем, о котором рассказывает Якопо да Вораджине в своей Legenda aurea, или с наместником Феофилом, судьбу которого увековечила монашенка Гросвита из монастыря Гандерсхейма.

И что в высшей степени замечательно: даже собственные дети дьявола не становились его жертвами.

Волшебник Мерлин, герой в бретонском цикле рыцарских поэм, исчезает неизвестно куда, а Роберт Дьявол искупает свои грехи великим страданием и смирением и умирает, примиренный с небом.

Пусть средневекового человека со всех сторон окружала темная рать отвратительных и враждебных демонов, бесконечно могущественнее чёрта был добрый Бог.

Св. Христофор, пожелавший служить только самому сильному владыке, убеждается сначала в том, что сатана могущественнее королей земных, а потом в том, что еще могущественнее Бог: из оруженосца дьявола он превращается в служителя Христа – начала добра и благости.

Средневековой человек, конечно, боялся чёрта.

Дьявол рисовался его воображению обыкновенно в виде черного, как эфиоп, гиганта (таким он представлялся Фоме Аквинату), в виде чудища с сотней ног и рук (так он изображен в Видении Тундаля), как колосс с тремя лицами (таким он является на одной фреске Джиотто и в поэме Данте)[1].

И однако – по замечанию компетентного ученого[2] – средневековой человек чаще смеялся над чёртом, чем боялся его.

Дьявол, как комическая фигура, – частое явление в средневековой литературе. То он предстает перед нами в виде ловкого карманника, который ворует вещи и, весело скаля зубы, бросается наутек (легенда о Св. Карадоке), то он принимает вид ловкого селадона, нашептывающего праматери сладкие комплименты (французская мистерия об Адаме и Еве), то, наконец, он превращается в скандалиста-дебошира, кувыркающегося на крыльях ветряных мельниц, высасывающего вино из бочек, опрокидывающего баржи (французская поэма XIII в.).

Распространенность в средние века представления о дьяволе, как комическом лице, доказывается убедительно следующим фактом.