Последний довод королей

Но кто знает? Может, король проживет ещё год, и к тому времени, как придётся голосовать, мы все уже поубиваем друг друга. От этой мысли Глокте пришлось сдерживать ухмылку. Круг Лордов, набитый богато одетыми трупами — все великие аристократы Союза и двенадцать членов Закрытого Совета. И каждый убит ударом в спину от человека рядом. Уродливая правда власти…

— Вы уже говорили с Хайгеном? — резко бросил Сульт.

Гойл вскинул лысеющую голову и с явным раздражением усмехнулся, взглянув на Глокту.

— Лорд Хайген по-прежнему пребывает в иллюзиях о том, что он может стать нашим следующим королём, хотя он определённо контролирует не более дюжины мест. Он так занят сбором голосов, что у него нет времени выслушать наше предложение. Возможно, через неделю-другую он образумится. И тогда, вероятно, его можно будет склонить на нашу сторону, но я бы на это не ставил. Скорее он вступит в партию Ишера. Как я понимаю, эти двое всегда были близки.

— Рад за них, — прошипел Сульт. — Что с Ингелстадом?

Глокта поёрзал на своем сидении.

— Я предъявил ему наши требования весьма прямо, ваше преосвященство.

— Так мы можем рассчитывать на его голос?

Как это преподать?

— Не могу сказать со всей уверенностью. Верховный судья Маровия предъявил угрозы, почти идентичные нашим, посредством своего человека, Харлена Морроу.

— Морроу? Тот лизоблюд Хоффа?

— Похоже, он получил повышение. — Или понижение, как посмотреть.

— О нём можно позаботиться. — Выражение лица Гойла было весьма отвратительным. — Довольно просто…

— Нет! — отрезал Сульт. — Гойл, почему как только появляется проблема, вы хотите её убить! Сейчас мы должны вести себя осторожно и показать себя разумными людьми, открытыми к переговорам. — Он отошёл к окну, и яркий солнечный свет блеснул в огромном багровом камне архилекторского кольца. — А тем временем задачи управления страной полностью игнорируются. Налоги не собираются. Преступления остаются безнаказанными. Этот подонок, которого называют Дубильщиком, этот демагог и предатель, произносит речи перед публикой на деревенских ярмарках, открыто призывая к восстанию! Уже каждый день крестьяне оставляют свои фермы и становятся бандитами, совершают бессчётные грабежи и наносят урон. Хаос ширится, и у нас не хватает ресурсов положить этому конец. В Адуе осталось лишь два полка Личной Королевской, которых едва хватает для охраны порядка в городе. Кто знает, что если один из наших благородных лордов устанет от ожидания и решит прежде времени захватить корону? От них вполне можно такого ожидать!

— Скоро ли армия вернётся с Севера? — спросил Гойл.

— Маловероятно. Этот олух маршал Берр три месяца провозился за стенами Дунбрека, и дал Бетоду достаточно времени на перегруппировку за Белой рекой. Кто знает, когда он наконец закончит, если закончит вообще! — Уже несколько месяцев уничтожаем нашу собственную крепость. От такого даже хочется, чтобы на её строительство было потрачено меньше усилий.

— Двадцать пять голосов. — Архилектор хмуро посмотрел на шелестящие бумажки. — Двадцать пять, и восемнадцать у Маровии? Мы почти не продвигаемся! За каждый голос мы теряем где-то другой!

Гойл наклонился на стуле вперёд.

— Ваше преосвященство, быть может, настало время снова обратиться к нашему другу в Университете…

Архилектор яростно зашипел, и Гойл захлопнул рот. Глокта посмотрел на огромное окно, притворяясь, что не слышал ничего необычного. В пейзаже за окном доминировали шесть осыпающихся шпилей Университета. Но какую помощь можно там найти? Среди разложения и пыли, от этих старых идиотов-адептов?

Сульт не дал ему времени подумать об этом.

— С Хайгеном я поговорю сам. — Он ткнул пальцем в один из листков. — Гойл, напишите лорд-губернатору Миду и постарайтесь добиться его поддержки. Глокта, организуйте встречу с лордом Веттерлантом. Он ещё не определился. И вон отсюда, вы оба. — Сульт обернулся от своих листков с тайнами и посмотрел на Глокту своими жёсткими голубыми глазами. — Вон отсюда, и достаньте… мне… голоса!

Быть вождем

— Холодная ночка! — крикнул Ищейка. — И не скажешь, что уже лето!

Те трое посмотрели на него. Ближайший был стариком с седыми волосами и с побитым непогодой лицом. Сразу за ним мужик помоложе, у которого левая рука была отрублена по локоть. Третий — всего лишь мальчишка — стоял на дальнем конце причала и хмуро смотрел на тёмное море.

Подходя к ним Ищейка, изобразил сильную хромоту, подволакивал ногу и постанывал, будто бы от боли. Он доковылял до лампы, которая качалась на высоком шесте. Рядом с ней висел сигнальный колокол. Ищейка поднял кувшин, чтобы все могли его рассмотреть.