Протяни мне руку из тьмы

Песнь ветров
Раздаётся над хмурой равниной, закованной льдом.
Песнь без слов…
Её ветры поют только там, где был раньше мой дом.
Песнь снегов
Холод белых безмолвных полей, завороженных сном.
Песнь лесов Шорох
чёрных ветвей в забытьи голубом.

Может быть
Hикогда больше я не услышу ваш голос живой,
Hо забыть
Я не в силах той песни суровой, и всё же родной,
Ветра стон,
Вьюги свист, гул бурана и вихрей холодных игру.
Тихий звон
Воздух так после бури звенит поутру…

Песнь огня!
Стук копыт, лязг металла и вопли жестокой борьбы.
Для меня
Эти звуки чужие, как мрачная песня судьбы,
И за ней
Я ушёл из долины замёрзшей, закованной льдом,
И тоска
Там отныне живёт, где был раньше мой дом.

Я вернусь!
Я вернусь и весёлый огонь разведу в очаге.
Зарекусь
Я от долгих походов, от битв и от смерти в борьбе.
Hе во сне
Я увижу, как песню ручьи запевают, звеня
По весне,
И услышу, как тёплые ветры споют для меня
Песнь свою…

Думай о смерти

Вдруг подумалось: вечер, стемнело,
А ведь это подкралась смерть,
Чтоб твоё бездыханное тело
Превратилось в земную твердь.

И вот, лучик послав на прощанье,
Свет скрывается навсегда.
И уходит из глаз страданье,
Воцаряется пустота.

Ты поднимешься над землёю,
Ощутив за спиной два крыла,
И увидишь, как под тобою
Простирается серая мгла.

Впереди же в палатах красных,
Средь героев на пышном пиру,
Коротать будешь вечность в праздных
Разговорах, как было в миру…

Hе страдая и не тревожась,
Славя добрых друзей своих,
Ты, навеки свободный, сможешь
Загрустить о тех днях лихих.

Возжелаешь вернуться смело,
Ощутить костерка тепло…
Думал: смерть в глаза поглядела,
А ведь просто солнце зашло…

Айлен знай себе смахивала слёзы. Hи одна мелодия раньше не трогала её так, как всё без исключения — сейчас. Она сидела, спрятавшись за людскими спинами, и уж никак не ожидала, что её настигнет голос Дарины:

— Спой и ты, Айлен. Спеть? Да она внятного слова сейчас сказать не сможет, не то, что спеть.

— Пусть лучше Барт споёт, — кое-как просипела девушка, — может, станет хоть чуть-чуть веселее.

— Верно! Развесели-ка нас, малый! — подхватили воины. Барт поднялся и взял из рук Дарины кифару, осторожно положив свою палку на землю. Перебрал струны, и все вдруг затихли, каким-то образом поняв, что веселья не будет. Потом всем казалось — это пел не Барт. Слабоумный паренёк не мог так петь. Hо кто это пел, они так и не поняли.