Ремесленники душ

— Он никогда не обращает на меня внимание. Просто приходит, обедает, благодарит меня и уходит.

— А ты пыталась ему сказать, что он тебе нравится?

Её плечи внезапно задергались и я услышал всхлипы.

— Пыталась, однажды. Он улыбнулся, сказал, что я еще слишком мала и с тех пор мы никогда больше не возвращались к этой теме.

Я растерялся, слова были едва понятны, так как всхлипы и неразборчивая речь плачущей девушки становились все сильнее. Я придвинулся ближе и аккуратно обнял её. Матильда, почувствовав мое тело рядом, прильнула и стала плакать в открытую, со мной было такое впервые, я не знал, что надо делать. Утешать её? Чем?

— Спасибо вам мистер…, — девушка отпрянула от меня и подняла красные глаза.

— Рэджинальд, — ответил я своим именем, чтобы не «светить» аристократическую приставку «ван».

— Приходите еще, я буду вам всегда рада, — девушка улыбнулась мне, но чувствуя неловкость из‑за того, что рыдала на плече у незнакомца, теперь быстро убиралась и относила посуду на кухню. Я понял, что мне пора.

— До свиданья мисс, — я вышел на улицу и удивился, увидев извозчика у входа.

— Мистер Райт попросил меня вас встретить сэр, — он показал мне свои гнилые зубы, что видимо должно было значить улыбку.

— Спасибо, это очень кстати, — я сел в повозку, а сам мысленно посчитал остаток своих денег.

— «При таких тратах, деньги кончатся через неделю, нужно отказаться от покупки нового костюма и поездок за свой счет, — решил я, подведя не утешительный баланс прошедшего дня».

Остатки я растянул на два месяца, но как бы я не старался, они все равно закончились, а как только закончились деньги, закончилась и моя популярность у девушек. Люси больше не приходила ко мне, да и остальные видимо пресытившись историями и необычностью моего занятия, снова вернулись к своим кумирам. Я замечал их, ходящих за пятикурсниками с горящим взглядом и который раз мысленно проклял отца.

Кукольник убил за это время еще раз, как и в прошлый я незаметно ни для кого, вытащил остатки души из кишок, чтобы сделать себе деньги. Малость, но она была мне сейчас нужна как воздух. Постоянная ходьба по грязи и плохим кварталам убивала мою одежду и обувь, пришлось отдавать её в починку и с каждым разом она выглядела все хуже и хуже. К тому же ничем не устранимый запах, когда я контактировал с трупами различных степеней разложения, преследовал меня почти повсюду. Я который раз жалел, что когда у меня были деньги, я выкидывал старые, потрепанные костюмы и башмаки, ведь сейчас моя нынешняя одежда выглядела куда как хуже.

Даже полицейские заметили изменения во мне и подтрунивали, что еще месяц — другой и я буду выглядеть как нормальный житель Ист Энда. Понимая, что они по — дружески шутят я улыбался в ответ, они не были виноваты в том, что сейчас со мной происходило. Мне не нравились собственные мысли, что я ждал, когда Кукольник убьет снова, ведь только так я мог пополнить свои резервы, крохами с его «стола». Эти мысли пугали меня, и я раз за разом отгонял их, но взгляды девушек с моей группы на меня, когда я сидя на половинке аристократии выглядел хуже бедняков с другой сторону класса, просто портили мне настроение. Когда я услышал в свой адрес «нищая ищейка», то не выдержал и пошел к директору, ведь я работал! Учился лучше всех! Почему я должен был терпеть такое унижение от своих сверстников? Даже Роберту, сыну портного, родители давали деньги! Пусть мало, сколько они могли, но все же этого хватало, чтобы выглядеть прилично для человека своего сословия. Я же с каждой неделей выглядел так, что хоть опять пересаживайся к простолюдинам. Не работать я не мог, я отчетливо понимал, что работа с полицией давала мне колоссальный опыт, какого я не приобрел бы во время учебы, не считая того, что теперь я не мог просто уйти, пока Кукольник убивал. Это был явно кто‑то из наших, я разрывался между желанием поймать его и отправить на виселицу, и собственным грязным мыслям, что тогда и моим мелким денежным вливанием на ближайшие три года наступит конец. Совершеннолетие у меня наступит только через три года, когда можно будет сдавать душу, а как мне протянуть хотя бы до конца этого, я не знал.

— Рэджинальд прости, но я не могу ничего сделать, тут он в своем праве. Вот если бы твоя мать попросила, чтобы её сделали твоим опекуном, еще можно было поднять этот вопрос на совете цеха, — сказал мне сэр Рональд, когда терпение мое лопнуло и я пришел к нему.

Отчетливо понимая, что мама никогда не пойдет против отца, я только поблагодарил его и кипя от гнева, ушел.