Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу

На несколько секунд падения у Бану захватило дух, и она решила, что сейчас проснётся, но сон почему-то не отпустил её. Она приземлилась во что-то мягкое, похожее на большие резиновые трубки. При более пристальном рассмотрении трубки оказались телами людей. Они были мертвы, но шевелились, смотрели на Бану белыми глазами и издавали стоны. Бану не испугалась. Их лица показались ей знакомыми: кажется, всех их Бану видела на уроках сальсы. Она попыталась ползти вверх по стене, но шахта была покрыта изнутри скользкой слизью, и чем больше усилий прикладывала Бану, тем быстрее она срывалась вниз. Наверху, в квадратике света, показалась тёмная голова. Человек чиркнул спичкой, и на мгновение пламя осветило чёрные провалы глаз под надломленными бровями. Веретено позволило спичке упасть в шахту, и, несмотря на долгий полёт, она не погасла, но разгорелась ещё сильнее. Трупы вспыхнули, и Бану почувствовала, как огонь срывает с неё плоть, и в считаные секунды от неё остались лишь обугленные кости. Она начала задыхаться и проснулась.

Сон не оставил по себе никаких неприятных ощущений: настолько Бану упорствовала в своей любви, что ей запомнилась лишь первая его часть, а шахту лифта она запихала далеко в подсознание, где затем эта информация удалилась за ненадобностью.

Новому дню исполнилось лишь четыре часа. Заснуть Бану уже не могла, и, когда ей надоело ворочаться с боку на бок, она включила ноутбук и отправилась в рейд по странице школы. Раньше ей никак не хватало терпения посмотреть все фотографии, но сейчас она не могла думать ни о чём другом. Кропотливо продиралась она через летописи истории школы и вот уже добралась до фотографий с пляжной вечеринки.

Они были странными. Сначала Бану не могла понять, что с ними не так, но в них было нечто жутковатое, как в обращённом видеоряде. Обычные люди, немного голые, правда, танцуют толпой на пляже. Все в одинаковых позах. Видимо, они повторяют движения за кем-то, кто стоит на помосте. У всех одинаковые восторженные улыбки на лицах. Их руки воздеты, как будто они в экстазе молятся. «Они молятся Веретену. Да они же секта!» – с ужасом поняла Бану и щёлкнула по следующей фотографии. На ней все стояли на коленях, всё так же протягивая к Учителю руки и не сводя с него глаз, полных восторженного обожания. «Чума на оба ваши дома, – сказала себе Бану, всегда цитировавшая Шекспира на нервной почве, – надеюсь, я так со стороны не выгляжу». Бану внезапно стало очень холодно, и она натянула ночную рубашку на колени.

Весь день от страха у неё болел живот, и впервые за всё время она пожелала, чтобы Веретена в школе не было. Но он, как всегда, сделал всё наоборот. Он не только пришёл раньше, чем обычно, но ещё и преследовал Бану по пятам.

– Иди сюда, – вопило Веретено и тянуло к Бану свои бронзовые руки. Бану делала вид, что убегает. Он поймал её и ухватил за талию, измеряя её пальцами. Талия оказалась такой тонкой, что у Веретена даже не нашлось слов, чтобы прокомментировать это: он просто скорчил потрясённую рожу. Бану вспомнила фрагмент своего сна, покраснела и убежала в раздевалку.

Там её поджидал Кафар, более бледный, чем обычно, и, может, это было всего лишь воображение Бану, но ей показалось, что он слегка просвечивает.

– Готова?

– Он в коридоре.

– Так. Я его отвлеку, а ты быстро беги в мужскую раздевалку. – Кафар выскользнул в коридор. Скоро со стороны кабинета послышался грохот, как будто там кидались мебелью. Бану высунула голову из-за двери и увидела, что Веретено побежало на шум. Тогда она, не замеченная никем, прошмыгнула в мужскую раздевалку.

Здесь было немного неуютно и пахло мужицким потом от одежды, разбросанной по стульям. Бану быстро пересекла комнату и остановилась у противоположной стены, в мощной толще которой зиял проём.

Зазывно вздувалась замызганная жёлтая занавеска, при особенно сильных порывах сквозняка мягко касаясь лица Бану. За занавеской скрипела приоткрытая железная дверь, из-за которой тянуло сыростью. Внезапно за спиной Бану возник Кафар, напугав её до полусмерти.

– Ну, что, пойдём, – нетерпеливо позвал он и исчез в темноте. Бану решительно шагнула вслед за ним. Стоило ей оказаться за дверью, как вокруг воцарилась тишина, словно школа танцев с её весёлым возбуждением и гомоном голосов, пытающихся перекричать друг друга, осталась на несколько километров позади. Постояв с минуту, Бану привыкла к полумраку и ступила на зыбкий пол, где кто-то постелил доски. Они шатались под её каблуками, что-то хрустело при каждом её шаге, а она вдруг уловила в холодном заплесневелом воздухе ноту дурманящего аромата и поняла – Веретено прошло здесь недавно.