Седьмой этаж

материальную форму, что, к некоторому её удивлению, оказалось совсем

несложно, сделала несколько шагов, осторожно ступая по холодному

полу босыми ногами, и склонилась над ребёнком, немного опасаясь того,

что он мёртв. Но её опасения оказались напрасными, ребёнок просто

спал. Это была девочка лет десяти-одинадцати. Вид её заострившегося

личика со впалыми щеками и тощей ручонки, высунувшейся из-под

одеяла, заставил сердце Лин сжаться от жалости. Девочка мерно

посапывала во сне, но во всём её облике была какая-то ужасная

болезненность.

Лин осторожно взяла её за тоненькое запястье. На неё вдруг нахлынула

целая буря эмоций. Совсем не детских, жутких, невыносимых,

раздирающих душу. Лин в один миг всё поняла. Эта комната — лазарет в

детском приюте. Родители девочки погибли в автокатастрофе. Ребёнку

не под силу справиться с такой потерей. В этой девочке осталось только

одно желание — умереть. Лин охватило такое отчаянье, словно это была

её собственная боль, её собственное желание. На миг ей показалось, что

справиться с этим невозможно. Жёсткий, удушающий комок подступал к

горлу и слёзы застилали глаза. Липкий холодный сумрак неумолимо

вползал в сознание, пропитывая мысли и чувства страхом и

безнадёжностью, словно смертельный яд. Всё вокруг казалось

погружённым во тьму, и эта комната, и весь мир вокруг. Всё яркое,

тёплое, живое онемело, застыло, словно покрылось непробиваемой

ледяной коркой. На мгновение Лин показалось, что она обречена на

гибель в этой вечной мерзлоте, которая поработила её тело, остудила

сердце, отравила разум. Но в этот самый миг в её душе внезапно

обнаружилось что-то удивительное. В самой её глубине таилась

крохотная горячая искра, которая вдруг вспыхнула, разгорелась в ней,

словно факел. Изо всех сил сопротивляясь мраку и холоду, Лин

вспомнила о свете. О ярко-белом свете, пробивающемся через тёмную

непролазную чащу. Она — часть этого света. Лин почувствовала как из

девочки и из неё самой капля за каплей уходят боль и отчаянье, и

возвращается желание жить.

Она осторожно отпустила детскую ручку. Ещё раз взглянула на

просветлевшее личико и перенеслась к себе в комнату.

Лин залезла в кровать, натянула одеяло до подбородка и лежала так,

размышляя о том, что с ней произошло. До этой ночи она с опаской

относилась к своему дару, а сейчас неожиданно вспомнила, как Глеб

сказал ей, что это может оказаться самым лучшим, что в ней есть, и ей

вдруг подумалось, что, возможно, он прав.

***

До Нового года оставалось всего три дня. Иван Калиткин сдымил из

офиса пораньше. Он всё ещё не купил подарок для своего трёхлетнего

сынишки и намеревался срочно исправить эту непростительную

оплошность. Оббегав несколько магазинов детских товаров, прилавки

которых после традиционного предпраздничного нашествия

многочисленной покупательской орды выглядели основательно

разграбленными, он нашёл наконец то, что искал. Его сын мечтал о

радиоуправляемой машинке, и Иван пообещал, что за хорошее

поведение Дед Мороз принесёт ему эту самую машинку под ёлку.

Иван направлялся домой с приятным чувством выполненного долга,

заботясь лишь о том, как незаметно для сына протащить в дом коробку с

подарком. Уже совсем стемнело. Он свернул на свою улицу. Освещение

тут было отвратным, горели всего один фонарь в конце квартала, да

тусклые лампочки над входами в подъезды. У ближайшего подъезда явно

творилось что-то не то. Там толпились подростки. До Ивана донеслись

звуки потасовки. Он подошёл поближе и разглядел, что трое парней

повалили на землю четвёртого и охаживают его ногами со всей дури.

Ивану ситуация не понравилась. Он предусмотрительно поставил на

заснеженный газон свою коробку и окликнул парней, подступая ближе:

— Эй, герои, кто ж так дерётся-то?! Втроём на одного — это любой дурак

может! А ну, живо оставьте его в покое!

Парни отвлеклись от своего занятия и повернулись к Ивану.

— Тебе чего, дядя, жить надоело? — угрожающе заявил один из них. — А

ну, вали отсюда, пока цел!

— Не надоело, конечно, — задорно ответил Иван. — Я отвалю, если вы

уймётесь.

— Щас мы сами тебя уймём, — со злостью выдал тот же задира и

сплюнул в сторону.

— Ну, давайте, подходите, — развёл руки в стороны Иван, побуждая их к

действиям.

Иван был рослым и крепким тридцатидвухлетним мужчиной, имел

армейский опыт и неплохо владел приёмами рукопашного боя. Он не

сомневался, что сумеет справиться с этими недомерками, поэтому ему не

было страшно, когда они втроём двинулись на него. Четвёртый, за

которого он вступился, воспользовавшись ситуацией, отполз в сторону.

Иван легко уклонялся от ударов и быстро раскидал нападавших, как

щенят. Одного он отправил головой в сугроб, другого обратил в бегство,

хорошенько поддав ему под зад ногой напоследок. Третий валялся,

поскуливая, в снегу на газоне. Иван подошёл к пострадавшему, который

так и сидел на земле, держась за голову.

— Эй, пацан, ты как? Встать можешь? — поинтересовался Иван,

протягивая ему руку.

В этот самый миг он услыхал какой-то шум за спиной, но прежде, чем

успел повернуться, почувствовал острую боль под левой лопаткой. У

Ивана всё вдруг поплыло перед глазами, он покачнулся и рухнул лицом

вперёд.