Содержательное единство 1994-2000

Для любителя "жареных сопоставлений" ("Семья" – СЕМЕЙСТВО) я вынужден зафиксировать, что ничего подобного не сопоставляю. Ельцин тоже чувствовал эту боль. Хуже, лучше – но чувствовал.

СЕМЕЙСТВО же – это широкая категория. Если хотите, это поврежденная часть общества нашего. И не измерили мы пока, каков социальный радиус и социальная глубина этого повреждения. Может, она такова, что и говорить-то не о чем. А может, и нет. Будущее покажет. А нам остается, поскольку есть все же шанс, что масштаб поврежденности не так велик, чтобы можно было говорить об окончательном исчерпании, бороться за локализацию повреждения. Делать все возможное, чтобы не мог быть поставлен знак равенства между СЕМЕЙСТВОМ и всем обществом нашим. Но и не притворяться при этом, что "ноу проблем" и общество, конечно же, не СЕМЕЙСТВО. Есть, есть проблема – еще какая.

Масштаб этой проблемы вновь обнажил перед нами взрыв на Пушкинской площади. Вот оно, знамение. На фоне Пушкина – не радость сникерская, а обгорелые трупы. Или, точнее, гарь и сникерсы пополам.

Чеченская версия

Многих раздражает поспешность, с которой ряд российских политиков и высоких должностных лиц обнаружили "чеченский след" во взрыве, унесшем на сегодня уже 12 человеческих жизней. Многих – но не меня. Я, в данном случае, считаю высказанную гипотезу достаточно правдоподобной. Другое дело, что никакая гипотеза не может преподноситься как несомненность. Несомненность возникнет после того, как мы получим настоящие, бесспорные доказательства. Получим ли? Пока же нет оных – аргументы в пользу этой гипотезы (именно гипотезы, и не более).

Аргумент первый. В Чечне фактически идет неугасающая война на фоне нескончаемых рапортов о победе. Проблема не может быть сведена ни к истерическим, закомплексованным призывам "истребить чеченчество как класс", раздающимся, подчеркиваю, из недр СЕМЕЙСТВА, которому помешали справлять сникерсный карнавал, ни к показу действительно более чем трогательных чеченских детей. То, что дети страдают, когда идет война, это понятно. Чеченские дети страдают, русские. И спекулировать на этом вряд ли стоит. Тем более, что пока на фоне истерик СЕМЕЙСТВА народ в глубинке ведет себя по отношению к чеченцам поразительно лояльно. В тысячу раз более лояльно, чем американцы по отношению к японцам после Перл-Харбора. И это внушает надежду на то, что СЕМЕЙСТВО – все-таки не народ.

Народ же хранит и достоинство, и память одновременно. Память о Буденновске, Первомайске. Мы видели, что там творили боевики. Мы видели и другое. Мы смотрели соответствующие фильмы с соответствующим авторством. Мы видели на этих пленках пытки, казни и лица тех, кто не скрывал: "Это мы, мы подобное совершаем".

Аргумент второй. Из Чечни нам обещали взрывы с 6 по 8 августа 2000 года. Террористы не могут все время обещать и не выполнять обещаний. Террор в прямом переводе – это ужас, страх. Террорист, не выполняющий обещание, уже не страшен, он просто смешон. Смешной террорист – это не террорист.

Аргумент третий. Существует политический контекст, от которого никуда не уйдешь. Терроризм всегда поддерживается ритуальными акциями, приуроченными к тем или иным значимым датам. 6 августа – это так называемый "день независимости Ичкерии". 8 августа – годовщина премьерства Путина. И его чеченским (да и не только) противникам крайне важно обозначить следующее: прошел год существования Путина в политическом качестве. Главное за этот год – отпор в Чечне. Провозгласив подобный отпор, Путин аргументировал свою решимость тем, что если не разгромить очаг терроризма, то будут взрывать по всей России, в том числе и в Москве. Прошел год, несколько раз говорили, что очаг разгромлен. Теперь снова взрывают. Ну, и?

Оговорюсь – я не считаю подобную логику политически конструктивной. Как не считаю, что терроризм может быть преодолен миром или войной в Чечне. Пойдем на уступки – будут взрывать. Не пойдем – тоже будут. В Израиле 50 лет взрывают. И что?

"А то, что договариваются, и вовсю", – могут мне на это ответить. Да, договариваются. Но, если так можно выразиться, вот-вот до-договорятся до потери своего государства и исторического смысла той проектности, которая это государство создала. В Израиле тоже вопрос стоит ребром: СЕМЕЙСТВО или народ? Если СЕМЕЙСТВО, тогда крыть нечем, конец истории.

Аргумент четвертый. В российских СМИ кое-как обсуждают проблему совпавшей с взрывом на Пушкинской активизации исламистских боевиков в Средней Азии. На самом деле все намного масштабнее, нежели это следует из таких обсуждений. Некий антироссийский фронт выстраивается день ото дня. И этот фронт не может не действовать. Действия же единого фронта всегда идут в русле определенных синхронизаций.