Степан Буков

Люда вначале испытывала чувство неприязни оттого, что ей показалось: врачиха смотрит на нее с любопытством, не как доктор, а как женщина на женщину, оценивающе.

Евгения Петровна обследовала Люду быстро, ловко, с какой-то механической привычной решительностью. Приказала:

- Одевайтесь. - И снова мыла руки, сказала, оглядываясь через плечо: Попробуем пока лечиться, не прибегая к хирургическому вмешательству. Но предупреждаю вас, ничего не обещаю пока.

- Но мне ничего сейчас не надо, - ответила Люда. - Обойдусь. Мне не к спеху.

- Нет, вы будете лечиться, - сказала врач. - Это необходимо. - И добавила строго: - Женщина должна быть матерью...

- Ну почему вы утверждаете, что непременно должна? По собственному опыту, что ли?

- У меня были дети, двое.

- Где же они?

Евгения Петровна отвернулась и, глядя в окно, закрашенное наполовину белой краской, произнесла глухо:

- Их нет...

Резко повернулась и, посмотрев твердо в глаза Люды, спросила:

- Ну вы сами, наверное, видели? Видели, да, как немцы расстреливали с бреющего эшелоны? Ну вот, при таких вот обстоятельствах...

- Простите меня, пожалуйста.

- Ну что вы! - сказала доктор. - Я вас понимаю. - Смешалась, смолкла, потом, видимо делая усилие над собой, заговорила громко, отчетливо: Платон Егорович вам уже рассказал. Но я вам тоже хочу сказать. Словом, он мне никаких таких обещаний не давал, и, хотя он мне сейчас близкий человек, я уже потеряла самых близких и привыкла быть одна. Я могу быть одна, а он нет. Поверьте. - Опустила голову, перебирая на столе бумаги. - И я ему нужна.

- А он вам?

- Я бы не хотела, чтобы у меня была еще одна утрата в жизни. Я просто не предполагала, что могу кого-нибудь полюбить. А вот полюбила.

Встряхнула головой, произнесла с насильственной улыбкой:

- Очевидно, рецидив чисто женский. Пройдет. А может, и нет. Не знаю.

Люда сказала твердо:

- Нет, не надо. Не надо, чтобы проходил. - Добавила наставительно: Имейте в виду, он очень хороший. Даже самый лучший...

- Я знаю, - согласилась Евгения Петровна. Потом снова докторским тоном объявила: - Значит, так, Люда, будем лечиться. Еще встретимся не раз, и, может, я не только как медик вам понадоблюсь...

Когда Люда вышла из врачебного кабинета, отец бросился встревоженно к дочери:

- Ну как?

- Она, знаешь, она, пожалуй, хорошая.

- Знаю, - сердито прервал отец. - А здоровье? Ну чего она у тебя там нашла? - Резко открыл дверь, спросил, шагнув в кабинет: - Доктор, я могу официально спросить, как отец, чего у ней? - Жалобно добавил: - Может, что серьезное? - Упрекнул совсем по-домашнему: - Ты, пожалуйста, со мной не темни. Не надо.

- Папа! Я пошла, - сказала Люда и посоветовала заговорщически докторше: - А вы ему укол сделайте для спокойствия. - Дружески помахала рукой обоим: - Ну, пока.

Но, спускаясь по ступенькам больничной лестницы, Люда чувствовала себя так, будто оставила здесь отца навсегда. И ей хотелось плакать от острого, внезапно охватившего ее чувства одиночества.

XV

В город прибыл новый начальник милиции.

Прежний был внушительней: полковник атлетической внешности. Он всегда лично участвовал в операциях по захвату преступника, проявляя при этом храбрость и бесстрашие. Когда докладывал ход расследования по крупному делу, слушать его было необычайно интересно. Мелкими происшествиями не занимался, относился к ним с брезгливым равнодушием. Разъяснял подчиненным - устрашите словесно, а письменную канитель не разводите. Пояснял - каждый незначительный привод как отражается в статистике? Рост преступности! А это противоречит существу нашей объективной действительности. Главное, товарищи, качество работы. Оно в чем выражается? В борьбе с опытным уголовным элементом, с форменным преступником. С присуждением его по серьезной статье уголовного кодекса. Ни к чему усиленно заниматься мелкими там происшествиями на почве быта, нарушением норм - сейчас не такое время. Могут приписать нам излишества по линии бдительности как носителям чего?.. Ну, сами понимаете.

Поймав уголовника, он испытывал большое, но беззлобное удовольствие. Посещал место предварительного заключения и там добродушно беседовал с заключенным, как благородный победитель с вполне достойным побежденным противником.

- Чего тебе дадут - это суда забота. Наше дело - факты и их доказательства. - Заботливо осведомлялся: - Нет ли жалоб на содержание под стражей или на грубость сотрудников? - И если уголовник не высказывал претензий, был очень доволен. Говорил: - Гуманность у нас на высоте. Это точно.

Персональной машиной он не пользовался. Горисполком помог ему обзавестись конем. В Отечественную войну, как и в гражданскую, он служил в кавалерии. Отлично ездил верхом. Просто приятно было глядеть.