Судьба убийцы

– Сиди смирно, – велела Кетриккен и принялась смазывать каждый нарыв.

Это был гусиный или медвежий жир с какими-то ароматными травами. Мята. Она отгоняет многих насекомых. С каждым прикосновением зуд отступал.

За работой Кетриккен тихо говорила:

– Я хочу уйти с тобой. Правда хочу. Но нужно думать о Би. И скоро у нас появится еще один внук или внучка. Эллиана надеется, что родится девочка, но я буду рада и мальчику. Только подумай, Фитц! Если это будет девочка, она станет нарческой и еще больше укрепит наш мир с Внешними островами! А Горное Королевство официально признает Интегрити своим Жертвенным и герцогом. Я еще и ради этого поеду туда – облегчить передачу власти. – Она умолкла, чтобы отдышаться, потом спросила: – Помнишь, как мы познакомились в Горном Королевстве? Как я пыталась отравить тебя, решив, что ты приехал убить моего брата?

– Помню. – Что-то теплое капнуло мне на плечо. Слеза. – Ты плачешь, потому что жалеешь, что тебе это не удалось? – спросил я, заставив-таки ее рассмеяться до икоты.

– О Фитц, все перемены, что мы воплотили в жизнь… Я бы правда хотела уйти с тобой.

Такая мысль никогда не приходила мне в голову.

– По пути сюда… я задержался в камнях Силы. Не знаю точно, сколько времени я там провел. Но Ночной Волк утверждает, что там со мной говорил Верити. И Верити сказал, что я должен проститься со своим ребенком и доверить другим взрастить его. Как это пришлось сделать ему самому.

– О!.. – сказала она и надолго замолчала. Потом проговорила: – Обещаю. Я буду растить ее, как родную дочь. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была такая дочка!

Я растерялся:

– Но я уже попросил Шута заботиться о ней. Хотя с трудом представляю его в роли отца.

Она насмешливо хмыкнула:

– Да уж. Думаю, он сам примет решение на этот счет. Странно, что до сих пор не принял. – Она вдруг наклонилась и бесстрашно поцеловала меня в щеку. – На случай, если больше не увидимся. Завтра я возьму Спарк и пойду повидать Верити-дракона. Постарайся дождаться моего возвращения.

Кетриккен встала, вновь хрустнув суставами. Я слышал, как удаляется шорох ее юбок. И бережно отдал поцелуй волку. Я знал, что на самом деле она целовала его.

* * *

– Я просто хочу закончить, – сказал я Шуту, оглаживая грубый каменный воротник волка.

Его мех в этом месте так и не окрасился в правильный цвет. И шерсть на хвосте выглядела так, будто сбилась в колтуны. Надо было еще поработать над глазами и оскаленными зубами. Над сухожилиями задних лап. Я закрыл глаза. Хватит перечислять то, чего не хватает.

Было относительно тихо. Стемнело, и наступила холодная, как всегда в горах, ночь. Натянутая вокруг парусина защищала, но холод все равно добирался до меня. Я сидел лицом к открытому входу, прислонившись спиной к моему волку. Мне теперь нужно было все время касаться его. Казалось, так безопаснее.

Шут сидел на земле рядом со мной и пил чай, подтянув колени к груди. Он осторожно поставил кружку:

– Ты ведь не думал, что тебе позволят умереть наедине с собой, а?

Взмахом длинной, тонкой руки он обвел лагерь, разросшийся в каменоломне. Там горело множество костров, множество палаток слегка хлопали парусиной на ветру. На опушке, там, где были привязаны лошади, кто-то стоял в карауле. Сколько же тут человек? Можно только гадать. Больше тридцати. Сегодня прибыло еще сколько-то. Все хотят посмотреть, как я умираю.

Прибыл Дьютифул со своим кругом Силы. Невзирая на возражения матери, пришли Интегрити и Проспер. Шун тоже хотела, но не смогла преодолеть страх перед камнями Силы. Нед уговорил их взять его с собой и теперь отлеживался в палатке, страдая от тошноты и плохо понимая, где находится. Он сказал, что скорее отправится домой верхом через все Горное Королевство, чем снова отважится войти в камень. Интегрити ухватился за эту мысль и предложил составить ему компанию, мол, ему ведь все равно скоро надо будет посетить Горное Королевство. Дьютифул пока не решил, позволить ли ему. Они ждали, когда Кетриккен вернется от Верити-дракона, чтобы посоветоваться с ней. Я чувствовал нетерпение Дьютифула. Его жене скоро рожать. Он должен быть там, а не здесь, присутствовать при рождении ребенка, а не при моей смерти. Я уже сказал ему: «Я уйду в волка, как только смогу. А ты ступай домой. Здесь ты ничего не можешь сделать. Будь с той, кого любишь, пока это возможно».

Он встревожился, но пока остался в лагере.

Я не хотел думать обо всем этом. Мое тело уже напоминало старую хижину-развалюху на продуваемом ветром утесе над морем. Я пока мог есть, но это больше не доставляло мне удовольствия. Десны кровоточили, нос постоянно был покрыт изнутри запекшейся кровью. Запах и вкус крови примешивался ко всему. И все чесалось, внутри и снаружи, появлялись новые гнойники. Ужасно зудело в горле и глубоко в носу. Все это выводило меня из себя. Я с сожалениями вспоминал крепкое и здоровое тело, которое когда-то совсем не ценил. Работая пальцами, осторожно разгладил колтун на хвосте Ночного Волка.

– Что сказал тебе Дьютифул? – спросил Шут.