Тринадцатый

Одну песенку вежливо прослушали, а вторую отправили петь за порог квартиры.

* * *

Большеглазый Андрюша с томными ресницами, после струи возбудителя, – начал принимать изобретателей за девушек. Сначала игриво подмигнул академикам, а после – коту. Подмигушки вызвали улыбки, также как и предложение стать гаремом. Щипание за талии также не рассердило изобретателей. Но потом Андрюша обронил фразу:

– Эти уже староваты, только в попки драть, – критически глянул на братиков, и нежно залыбился котику: – А эта по ходу ещё «девочка», тугая, сладкая, нежная…

Куда Андрюша после этого пошёл – лучше не думать. А, скорее, пополз.

* * *

Усатый Иван с порога заявил, со значением:

– У нас в Бутово – самая спермистая сперма! – собственно Иван и явился сюда похвастаться. – А само Бутово – самый лучший район, ведь я там живу!

Пока Иван дёргал себе, добывая эякулят, рот его не закрывался.

– Бутово, Бутово, Бутово…

– Он чё, на Бутово наяривает? – удивились братики.

– Короче, щас я его выкину в окно, – зло сплюнул котик.

Иван настолько задрал уже во время сдачи, что с собственно опытом пролетел. У него забрали ма-аленькую мензурку, дали сто баксов и вытолкали. Непочатый флакон с этикеткой «Иван» – поставили рядом с нетронутыми порциями «Федя» и «Петя».

– Следующий! – крикнул Миша Зайцев.

– Следующего нет, – усмехнулся Леонтий Волков. – Всех обслужили. Фу!

– Айда на перекус! – облизнулся котик, кося алчным взглядом на полку с возбудителями.

* * *

Тем временем, Митя ехал в автобусе, по самой длинной улице Москвы. Голова чуть кружилась, а мозг показывал кино. Стая свиней столпилась у корыта с помоями, они торопливо лакали месиво и громко чавкали.

– Ёх! – вскричал Митя и захлопал беспамятными глазками.

– Станция метро Профсоюзная, – густым мужским барионом молвил динамик.

Пассажир вскочил и прошёл к выходу: воспаленный взгляд шарил по лавкам, где сидели… покойники. Мертвее мёртвых – они недвижимо располагались на сиденьях со стеклянными глазами.

– Упокой, Господи, ваши души! – перекрестил автобус санитар, перед тем как сойти на остановке.

Пассажиры, которые на самом деле были живее всех живых – заострили внимание на странном дядьке, а через мгновение вновь погрузились кто во что, – чтение книжек, игры с мобильником, просмотр улицы в окно, и так далее.

Глюк в автобусе нисколько не напряг Митю, но изрядно удивил.

– Ишь ты… Многожественная трупоперевозка, – восхищённо присвистнул он, и подгрёб к кабине, стукнул в фотку.

– Ну? – сверху глянул шофёр, мужичонка лет сорока, с честным лицом работяги.

– Скок трупов у тя салон вмещает? – просто спросил Митя.

– Чё?! – не въехал водила.

– Придумка класс! – подмигнул Митя. – Едешь как автобус, а в реале везешь трупачков!.. Надо свому руководству подать идею.

Шофер лишь покрутил пальцем у виска вслед уходящему пассажиру.

– Я тебе нравлюсь? – капризно произнесла восьмидесятилетняя покойница, лежащая на каталке. Она улыбнулась мертвенными губками и «ласкательным движением» сбросила с себя саван, оставшись совсем голой. Синее, чуть подгнившее тело, совсем не маняще колыхалось.

Если бы Бог не придумал смерть – то жизнь потеряла бы логику. Интерпретация наоборот – это вопреки здравому смыслу, а психи вне темы, елико живут в другом мире. Работник морга – это нечто среднее между здравым смыслом и психом. Нормальные люди там не работают, но и ненормальных здесь не держат.

– Оденься! – строго сказал Митя покойнице, поправляя саван. – Никакой труп не должен оживать и шевелиться. Не положено!

– Что за посыл!? – ехидно рассмеялась старушка. – Моё тело – женское, а мужчина всегда хочет женское тело!

– Меня премии лишат за разговоры с трупами, – санитар покривил своё простодушное лицо. – Замолкни, старая! – впрочем, злости в голосе не звучало.

Диалог происходил в коридоре морга, перед большой светло-серой (явно стальной) дверью. Митя, не обращая более внимания на «клиентку», – вставил ключ в замок, повернул и потянул на себя ручку. Дверь со скрипом открылась, дав клуб морозного пара. На полках холодильника сидело с десяток покойников, мужчин и женщин преклонного возраста.

– Привет, Митрич! – донёсся нестройный возглас.

– Слухай, а мона температуру чуток поднять?

– Принеси одеялко, жёстковато как-то!

– Мне сосед не нравится, воняет сильно!

– А меня Пал Василич вскроет? У него таки нежные персты!

– Привезите мово мужа!

Покойники вразнобой кричали просьбы и пожелания. Митя терпеливо слушал. Наконец, он поднял руку и гул смолк.

– Спокуха! – вдумчиво произнёс санитар. – Щаз схожу, помою руки и все ваши просьбы перепишу. И единым прошением передам заведующему. Лады?

Резко пахнуло конской мочой. Санитар вспотел, икнул и пукнул… похлопал непонимающими глазками. Никто ему не ответил. Трупы мирно лежали на стеллажах, старушка на каталке коротко рассмеялась:

– Хи-хи! – и затихла в формате смерти.

– Ик! – выдал Митя на прощание.

26. И виделось им…