Трое Копейкиных и звезда

С кем бы ни говорил Леша Копейкин, о чем бы ни думал, он всегда возвращался в мыслях к тому, что за дверью, на нижней полке спит его папа — любимый звездоискатель Иван Алексеич. И такое было счастье думать об этом, что даже не верилось — даже в щелочку хотелось поглядеть.

И Леша, конечно же, приоткрыл дверь, но увидел, что папа вовсе не спит, а сидит за столом. А напротив него, разложив инструкции, сидят вчерашние ревизоры. Леша присел рядом с папой и стал слушать, о чем они говорят.

— Ну, как у вас дела? — спрашивал папа.

— Да плохо, — отвечали ему ревизоры. — Мы ночи не спим, работаем, а все нарушают, никак порядка не навести. Вот вы же сознательный человек, начальник экспедиции, а спроси вас, правда ли что небо — шелковый купол? — что вы ответите?

— Что правда, то правда, — вздохнув, сказал папа. — Особенно сегодня, когда небо без облаков.

— Вот видите, — грустно промолвили ревизоры и в блокноте напротив фамилии Копейкин И. А. поставили еще один ноль. — А небо ведь вовсе не купол, тем более не шелковый, потому что где же взять столько шелка, чтобы выстелить его изнутри. Небо ведь — это же бесконечное мировое пространство, в котором…

Но тут ревизоры махнули рукой.

— Мы устали уже объяснять, что небо — не купол, звезды — не алмазы, луна — не ломоть сыра, а соловей — не артист. Но что ты будешь делать, все люди этим заражены!

Они замолчали в отчаянии, и Леша Копейкин от всей души их пожалел.

— Да-а, — сказал папа. Вряд ли у вас что-нибудь выйдет.

— Вот и живи как хочешь, — сказали ревизоры и задумались над жизнью.

Глава XXI

Но тут в коридоре заиграла веселая музыка. Мама заглянула в купе и крикнула:

— Идите же к нам! Здесь такое веселье, а у нас ведь с вами сегодня праздник, и надо немного потанцевать.

Иван Алексеевич с Лешей Копейкиным вышли и увидели, что все музыканты стоят в линеечку вдоль коридора и каждый играет на своем инструменте.

«Са-ма са-дик я садила-а…» — играли, переглядываясь, музыканты, а футболисты в своих купе, разбившись по парам, танцевали чарльстон.

— А в честь чего музыка? — удивившись, спросил Иван Алексеевич.

— Да больно уж грустны были футболисты, — ответила мама. — Нужно же было их как-то растормошить.

— Эх, растормошите вы их на свою голову, — сказал папа. — Ну хорошо, давайте и мы потанцуем.

Он взял маму за руку, и они пошли танцевать.

— Вы отвратительные игроки! — говорил он, между тем, футболистам.

— Правильно, — согласились они.

— Вы такие нахальные, такие зловредные!

— Правильно, — сказал капитан.

— Снова возьметесь за старое? — спросил Иван Алексеевич.

— Ни за что! — ответили футболисты. — Сейчас дотанцуем и стенгазету выпустим. Собрание проведем!

В это время Леша Копейкин заметил в углу бригадира.

Он внимательно глядел на танцующих и даже губами от усердия шевелил.

— А вы почему не танцуете? — спросил его Леша Копейкин.

— Да я бы с радостью! — ответил ему бригадир. — Но никто вот не приглашает. Все сознают, какой у меня большой авторитет. Знаете, меня это даже пугает. Бывает, захочешь со всеми, побыть. Глядь, а кругом — никого!

— Ну так пойдемте! — сказал Леша Копейкин.

— Да, пожалуй, рискну, — сказал бригадир.

Пролетали в окнах вагона бурые скалы, желтобокие сосны, задумчивые деревни, а пассажиры танцевали чарльстон.

Потом Лешу Копейкина пригласил капитан футбольной команды, потом он отплясывал с папой.

Но вдруг дверь перед ними отворилась, и какие-то люди поманили их рукой.

Леша вошел в купе вместе с Иваном Алексеевичем и тут же вскрикнул от удивления. Это были боцманы сельдяных траулеров!

Зачем же они возвращались назад?

Глава XXII

— Вы селедку любите? — спросили они у Леши Копейкина и у Ивана Алексеевича.

— Да я уже говорил вам! — крикнул Леша Копейкин. — Там и подпись моя имеется и инициал.

— Фу-ты ну-ты! — воскликнули боцманы. — Мы так запутались, что не знаем, как теперь общее количество подсчитать!

Они, и правда, были в крупной испарине и тяжело дышали, разложив на скамейках подписные листы.

— Понимаете, приехали в управление, а там говорят «Неточно! Количество подписей не сходится с цифровым балансом. Двадцати трех подписей не хватает. Ну что ж, приходится снова ехать и собирать.

— Послушайте, — сказал папа. — А когда же вы будете ловить селедку?

— Вот то-то и оно! — крикнули боцманы. — У нас уже самим закусывать нечем, не говоря о том, чтобы кого-нибудь угостить!

Папа сказал:

— А хотите, я назову вам точную цифру любителей сельди?

— А почем знаете? — спросили подозрительно боцманы. — Вы не из управления?

— Нет, — сказал папа.

— Ну, назовите.

— Все минус единица.

Боцманы переглянулись.

— Не может этого быть!

— Точно, — сказал папа. — Могу дать честное слово. А вы запишите цифру, а то забудете.

— А кто же эта единица? — спросили они.

— Наливайко, — сказал папа. — В рот не берет селедки. Прямо видеть не может.

Боцманы встали:

— Пойти поговорить с ним… Что же он за человек?..

— Не теряйте времени, — сказал им папа. — На первой же остановке выходите и ступайте ловить.

— А сколько ловить-то?

— На всех, — сказал папа. — И одну тут же за борт.