Воронцов

Основать что-нибудь в Андии на долгое время было невозможно: снег и морозы до 5° в Июне месяце по единственной открытой туда дороге могли дать понятие о сообщениях осенью и зимой. Но прежде выхода из гор необходимо было занять и истребить гнездо разбойника нашего, Дарго; вся Россия этого ожидала, и мы бы стыдились показаться на плоскость, не быв в Дарго. При единогласных со всех сторон показаниях, дорога из Андии в Дарго не представляет никаких затруднений; все уверяли, что мы найдем около двух верст леса, редкого и при хорошей дороге. Во всяком случае надо было идти, и мы пошли, оставив один батальон в укр. в Андии. Вместо двух верст мы нашли пять верст леса самого трудного и с таким географическим местоположением, что цепи ни справа, ни слева иметь было невозможно почти на всем протяжении; 23 завала были устроены на единственной дороге. Завалы были взяты один за другим, можно сказать шутя; но боковые выстрелы на многих пунктах следования, против коих весьма было трудно что-либо делать, сильно нам вредили. Мы прошли молодецки и в тот же вечер пришли из Андии в Дарго; потеря была небольшая — всего убито, ранено и контужено от 2-х до 300 человек, между коими убит ген. — лейт. Фок. После взятия последнего завала, при входе на маленькую площадку, мы увидели, что в Дарго Шамиль распорядился как в Андии; здесь однако он зажег только свой дом и два или три окружающие, прочее осталось на нашу долю. В Андии мы сберегали, здесь же с усердием истребляли все, что оставалось целым. Шамиль ушел за Аксай и расположился с малою толпою на пушечный выстрел от нашего лагеря. На другой день мы оттуда его прогнали; но так как нельзя было нам разделиться на две позиции, ни отойти от занимаемой нами до получения ожидаемого чрез три дня транспорта с сухарями, он опять воротился на свое место и вел с нами пушечную перестрелку. Между тем, истребляя Дарго и все заведения, мастерские и проч. Шамиля, я не мог не видеть, что транспорты с продовольствием чрез пройденный мною лес следовать к нам не могут. Мы пришли в Дарго 6-го июля, первый транспорт ожидался 10-го, и я решился, по получении оного, или возвратиться в Анди и там еще постоять для морального действия или, не отступая, идти на плоскость по направлению в Герзель-аул, не по дороге, которою шел Граббе в 1843 году, но ближе к Аксаю, по левому берегу оного. Для получения же продовольствия, 10-го числа, один только способ мог дать надежду, но надежду сильного успеха: это было не ждать транспорта в Дарго, но послать навстречу оного до горы, выше леса, чисто боевую колонну, состоящую из половины всего отряда налегке и с одними мешками, чтобы взять сухарей на 8 дней, т. е. на 4 дня для себя и на 4 дня остающихся в лагере. Колонну сию я поручил ген. — лейт. Клюки-фон-Клугенау; авангардом у него командовал генерал Пассек, арьергардом ген. Викторов. Эта операция была единственная наша неудача во всю компанию. Неприятель, опять занявший лес и усиленный большим числом чеченцев, не бывших против нас 6-го, сильно противился нашей колонне и особливо арьергарду; Викторов убит, и одно горное орудие потеряно. Клюки, получив провиант и сдав транспорт больных и раненых, прошедших благополучно за авангардом, воротился к нам 11-го числа, но уже с большим уроном: убит Пассек, много обещавший для будущего, и потеряно или лучше сказать брошено еще два горные орудия. Клюки привел к нам 700 раненых и весьма мало провианта. С таким числом раненых, кроме наших собственных, идти нам в Андию чрез тот же самый лес и еще в гору было невозможно, тем более, что всякое отступление ободряет здешнего неприятеля и увеличивает затруднения.