Записки полуэмигранта. В ад по рабочей визе

Ах да, черт! Я же не на Ученом Совете, а стою у балкона в трусах, неумытый и нечесаный, дома нечего жрать, и кажется, зубной пасты тоже кот наплакал. И между прочим, какая же это сволочь царапает меня за коленки и бьет по лодыжкам хвостом? Ну да, конечно, это он, мой друг и компаньон кот Уксус собственной персоной. Самочинно открыл дверь лапой, вломился ко мне в комнату и теперь напоминает мне о своих паршивых кошачьих правах — жрать он, видите ли хочет! Можно подумать, что я не хочу! Хотя, я вру, конечно. Жрать я не хочу. Сейчас мне больше всего на свете хочется кофе. Вот выпью полкружки, тогда, может, удастся втолкнуть в себя пару бутербродов.

Кот сипло, безголосо мявкнул и застыл в выжидательной позе, то бишь, уселся копилкой и стал мрачно смотреть мне в глаза.

С другой стороны, человек дошел в своих познаниях до той роковой черты, когда он уже может управлять собственными генами. В принципе, он со временем может научиться модифицировать собственную иммунную систему, так чтобы излечивать рак, предупреждать вирусные заболевания, прямо на генетическом уровне. Опыты уже начались. В конце концов, найдут в геноме и раздраконят под орех и ту его часть, которая определяет особенности интеллекта, эмоций, мотивов поведения. Найдут даже генетические детерминанты нравственных чувств. Чтобы немедленно извести их как мешающий предрассудок. Why not after all? Выходит, все же прав мистер Маллой? Если человек может походя изменить не только окружающую среду, но и свой генотип, то уж точно — приспосабливается прямо на ходу. Не сегодня-завтра он сам себя склонирует, несмотря на все запрещения, и конечно же в качестве образца для клонирования выделит из своих рядов такую восхитительную сволочь, которую непонятно как вообще можно было найти. А потом эта сволочь склонирует сама себя и выживет с планеты всех остальных, пока сама случайно не склонирует еще большую сволочь, которая в виде благодарности выживет с планеты исходную, менее сволочную сволочь. Хорошие, добрые и приятные в общении люди, само собой разумеется, клонированию не поддаются, да и на кой хрен их клонировать — все равно выживать они на свете не умеют, им мешает это делать нравственность. Вот так — скоро человеческая порода кардинально изменится, и разумеется, далеко не в лучшую сторону. Ничего постоянного, непреходящего, светлого, что грело бы душу, чего и так никогда не было, скоро и подавно на Земле не останется! Останется только крутая спираль постоянного приспособления к возрастающему сволочизму собственной породы. Так что прав американец, никуда не денешься. Да конечно прав, мать его за ногу, чтоб ему за это подавиться. Или опухнуть. Я предствил себе мистера Маллоя с аллергическим отеком мошонки и усмехнулся про себя.

— Мяяяяяяуу!! — на этот раз мохнатая скотина мяукнула довольно громко и злобно.

А впрочем, с чего я взял, что он прав? Ведь, собственно, почему человек, в конце концов, может менять свой генотип и добавлять в него пакостность и сволочизм? Да потому что исходный генотип обладал нужными свойствами, то есть позволил организмам, построенным по данному образцу, накопить знания, необходимые для того чтобы изменить первоначальный образец в нужном направлении. Нет-нет, мистер Маллой, Бога не перехитрить! Всё было создано изначально, всё имеет свои изначальные корни, и любые изменения зиждятся на изначальном постоянстве или по крайней мере, на первородной интенции, которую вдохнул в наш род тот, кто сильнее, или по крайней мере, первее нас. Тот, кто предшествует нам и предопределяет нас. Отдыхайте, мистер Маллой и постарайтесь приспособиться к этой так некстати для Вас обнаружившейся истине! Не хрен валить на человека чего не надо. Все и так яснее ясного: господь бог хотел создать первостатейную сволочь, но даже при его немалых возможностях, ему было слишком затрудительно произвести на свет столь совершенную конструкцию. Поэтому для облегчения своих усилий Создатель изготовил полуфабрикат в виде неискушенных и неиспорченных тварей, снабдив их всеми необходимыми качествами для последующего доведения самих себя до крайней степени сволочизма. Чем более сволочной становилась эта тварь, тем больше она становилось похожей на нормального современного человека. Всё очень просто и до крайности очевидно, как котячий мяв.

— Пффффффффф! Мя!

— Заткнись, мерзость! Сейчас накормлю! Не видишь, ученый размышляет? Из-за таких паразитов как ты люди Нобелевской премии лишаются!

Уксус требовательно положил тяжелые мохнатые передние лапы на мое колено, слегка выпустив острющие когти, злобно сощурил глаза крыжовенного цвета и утробно заворчал. Я легонько толкнул кота ладонью в широкое пуховое рыло, накинул махровый халат на успевшие покрыться мурашками плечи и спину, надел шлепанцы и пошлепал на кухню. Котище бежало рядом и лупило меня хвостом по ногам, а затем неожиданно попыталось вцепиться когтями в полу моего халата и повиснуть. Восемь килограммов кота. В Америке было около десяти. Халат слегка затрещал.