Защитница. Тринадцатое дело

– Мишенька, нельзя собачку бить, – сказала Валентина. У мальчика на этот счет было явно иное мнение.

– А он говорит уже или нет? – спросила Нила, еще не услышавшая от пацана ни одного человеческого слова.

– Говорит, говорит, – странно усмехнулся Виталик. – Иногда такое скажет…

– Понятно, – дошло до Неонилы. И в самом деле, мамаша сволочь.

Тем временем мужчины соорудили самодельный гриль, и по-быстрому замаринованные курицы заняли свое место на адской карусели.

А Мишка… исчез.

Только что был – и уже нет.

– А был ли мальчик? – спросила Белла Эдуардовна. Вот что значит – библиотекарь.

– Был, – подтвердила Валентина. – Сейчас от курицы запах пойдет – снова появится.

– Как он пса палкой-то, – покачал головой Петр Иванович. – Ответку не боится получить?

– Аргентум мухи не обидит, – отмахнулась хозяйка. – Он от Мишки, как от огня бежит. Тому все кажется, что Арька у него что-нибудь отберет.

– Я бы все ж собаку убирал, – потрогав свой укороченный ус, выдал окончательное мнение прапорщик.

– Куда ж его уберешь? – резонно спросил Виталик. – Мы на выходные только приезжаем. Домик маленький. Да и в Москве он всю неделю в четырех стенах сидит. Если еще и здесь не выпускать…

Насчет запаха курицы Валентина оказалась права.

Мальчик вернулся.

Да не один, а, похоже, с мамой.

Обрюзгшая женщина неясного возраста пришла вместе с сыном.

– Соседи, не одолжите сотню-другую? – обратилась он к Рожковых.

– Нет, Маша, – четко сказала Валентина. – Не одолжим.

– Ну и черт с вами, – сказала та. Однако не ушла, а наоборот, присела на траву. Неонила инстинктивно отпрянула в сторону – от нее исходил неприятный сильный запах.

– Маша, я положу тебе кусок курицы и, пожалуйста, уходи, – сказал Виталий. Та приняла одноразовую тарелку с приличным куском курятины. Мишка полез к ней с вытянутой рукой – тут же получил затрещину. Громко заплакал, но кинулся не со двора, а в открытую дверь домика Рожковых.

– Ну ты и сволочь, – сказала Белла Эдуардовна.

– Твое какое дело? – повернулась к ней женщина. Рожковы молчали, не желая втягиваться в конфликт. Их можно понять: такая тварь и дом спалит – не моргнет. Если уж ей своего ребенка не жалко.

– Вали отсюда, курва рваная, – тихо, но очень отчетливо сказала пансионатский библиотекарь Белла Эдуардовна Дехтярь. Потом она добавила еще несколько словосочетаний, уже вовсе нелитературных. Все это произносилось тихо и четко. Опытный человек легко мог просчитать дальнейшее: сейчас последует совершенно не дамский удар.

Соседка Рожковых была более чем опытным человеком. Молниеносно схватив из корзинки кусок хлеба, она рванула со своей курицей за калитку.

А Белла уже плакала, да так, что успокаивать ее кинулись обе присутствующие женщины.

– У меня пять выкидышей! Я ЭКО делала, сколько денег, сколько боли! А эта сука рожает и на помойку выбрасывает! – всхлипы, сдавленный шепот, вперемежку с матом.

Испуганные мужчины отошли на перекур, женщины отпаивали Беллу водой и принесенной из домика валерьянкой.

Наконец, все успокоилось.

– Извините, – сказала Белла.

– Забыли, – ответил ей Петр Бойко.

Обед прошел в молчании, пока Белла окончательно не пришла в себя.

Тут и Мишка появился, для него оставили шикарный кусок грудки. Мальчик принялся за мясо, быстро и некрасиво заглатывая плохо прожеванные куски.

– Не спеши, Мишенька, – сказала Валентина. – Это твой кусочек, никто не заберет.

Пацан сверкнул глазами, слегка сбавив темп. Но видно было, что он настороже.

– Как волчонок, – вздохнула Неонила.

– Вырастет – будет волком, – сказал Виталик. – Старшие уже. Один в тюрьме, другой в спецшколе.

– А если я его заберу? – спросила Белла. – Уеду с ним, хрен найдет.

– Она свои права знает, – не одобрила план Валентина. – Потом он же ей деньги дает, она на станции с ним попрошайничает.

– А как же органы опеки? – возмутился Петр Иванович.

– Органы в порядке, – усмехнулась Валентина. – Это ж не их ребенок.

– Страшно брать, даже если отдаст, – сказал ее муж. – Наследственность.

На этот раз над импровизированным столом повисло долгое молчание.

После еды еще немножко посидели, поговорили на разные темы. Веселье и утреннее настроение так и не вернулись.

Отъезд был на следующий день, в одиннадцать утра. Петр Иванович, скопивший отпуски, оставался еще на неделю, а Неонила уезжала.

Белла проводила ее утром, обменялась адресами и побежала в библиотеку: новый заезд оказался более склонным к чтению.

А Петр Иванович пошел провожать женщину до автобуса.

– Не надо, зачем время терять, – пыталась отказаться Неонила. – Чемодан же на колесиках.

– Не положено, – мрачно ответил тот. – Колесики мелкие. В гравии застрянут.

И в самом деле большую часть пути он протащил Нилин чемодан за ручку, на весу. Да еще дождик пошел, как в неделю заезда. Одна она на этих трехстах метрах точно получила бы массу впечатлений.

– Спасибо вам за все, – искренне сказала Неонила, садясь в автобус.

– Это вам спасибо, – ответил прапорщик. Был он сейчас весь унылый, выглядел старше своего возраста и вовсе не оправдывал свою фамилию.

Водитель включил трескучий двигатель древнего ПАЗика.

– Можно я вам позвоню? – спросил Петр Иванович.