Читаем Жизнь и судьба Федора Соймонова полностью

9. Старался в высочайшей фамилии поселить раздор и причитался к оной свойством.

10. Написал картину своего рода с гербами императорским и московским.

11. Думал, что его потомки могут быть наследниками российскаго престола...»

Все! Теперь можно было назначать Высочайшее Генеральное Собрание для суда. Следствие благополучно завершилось. Дело признано «чрезвычайно важным»...

<p><strong>10</strong></p><p><emphasis><strong>Прибавление.</strong></emphasis><strong>О СТРОГОМ ДОЗНАНИИ</strong></p>

В книге русского историка Михаила Ивановича Семевского «Слово и дело», изданной сто лет назад, нашел я извлечение из дел Тайной розыскной канцелярии, которое и хочу привести для любознательного читателя. Итак:

«Обряд како обвиненный пытаетсяИз дел Тайной Канцелярии, 1735—1754 гг.

Для пытки приличившихся в злодействах, зделано особливое место, называемое застенок, огорожен палисадником и покрыт для того, что при пытках бывают судьи и секретар, и для записи пыточных речей подьячей; в силу указу 742 году велено, записав пыточныя речи, крепить судьям, не выходя из застенка.

В застенке же для пытки зделана дыба, состоящая в трех столбах, ис которых два вкопаны в землю, а третей сверху, поперег.

И когда назначено будет для пытки время, то кат или палач явиться в застенок должен с своими инструментами, а оные есть: хомут шерстяной, х которому пришита веревка долгая; кнутья и ремень, которым пытанному ноги связывают.

По приходе судей в застенок и по рассуждении, в чем подлежащего к пытке спрашивать должно, приводитца тот, которого пытать надлежит и от караульнаго отдаетца палачу; который долгую веревку перекинет чрез поперечной в дыбе столб и взяв подлежащего к пытке, руки назад заворотить, и положа их в хомут чрез приставленных для того людей встягивается, дабы пытаной на земле не стоял. У которых руки и выворотит совсем назад, и он на них висит, потом свяжет показанным выше ремнем ноги, и привязывает к зделанному нарочно впереди дыбы к столбу; и, растянувши сим образом бьет кнутом, где и спрашивается о злодействах, и все записывается, что таковой сказывать станет.

Есть ли-же ис подлежащих к пытке такой случитца, которой изобличается во многом злодействе, а он запирается, и по делу обстоятельства доказывают его к подозрению, то для изыскания истины употребляются нарочно:

1-е тиски, зделанныя из железа в трех полосах с винтами, в которыя кладутся злодея персты сверху большия два из рук, а внизу ножныя два; и свинчиваются от палача до тех пор, пока или повинится, или не можно будет больше жать перстов и винт не будет действовать.

2-е наложа на голову веревку и просунув кляп и вертят так, что оной изумленным бывает потом простригают на голове волосы до тела, и на то место льют холодную воду только что почти по капле, от чего также в изумление приходит.

3-е при пытке во время таково-ж запирательства и для искания истины, пытанному, когда висит на дыбе, кладут между ног на ремень, которым они связаны, бревно и на оное палач становится затем, чтобы на виске потянуть ево, дабы более истязания чувствовал. Есть ли же и потому истины показывать не будет, снимая пытаннаго з дыбы правят руки, а потом опять на дыбу таким же образом поднимают для того, что и чрез то боли бывает больше.

Хотя по законам положено только три раза пытать, но когда случится пытаной на второй или третьей пытке речи переменит то еще трижды пытается.

И есть ли переговаривать будет в трех пытках то пытки употребляютца до тех пор пока с трех пыток одинаковое скажет ибо сколкоб раз пытан ни был, а есть ли в чем-нибудь разнить в показаниях будет, то в утвержденье должен еще три пытки вытерпеть; а потом и огонь таким образом, палач отвязав привязанныя ноги от столба, висячего на дыбе ростянет и зажегши веник с огнем водит по спине, на что употребляетца веников три или больше, смотря по обстоятельству пытаннаго.

Когда пытки окончатся и пытаной подлежать будет по винам ссылке на каторгу, то при посылке от палача вырываются ноздри зделанными нарочно клещами. Есть ли же которые подлежат смертной казни, то и таковых в силу указов, до будущаго о действительной казни определения, велено ссылать на каторгу ж, а при посылке также ноздри вырезываются. И сверх того особливыми присланными стемпелями на лбу и на щеках кладутся знаки (:вор:) в тех стемпелях набиты железныя острыя спицы словами, и ими палач бьет в лоб и щоки, и натирает порохом, и от того слова видны бывают».

<p><strong>Глава шестнадцатая</strong></p><p><strong>1</strong></p>

Слывет в народе июнь-розанцвет счастливым месяцем. Благоухает лесной ландыш сладостным нежным ароматом. Отошла черемуха, но на смену ей сирень набрала цвет. Все еще впереди у природы, все в ожидании...

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза