— Вы такой большой знаток орхидей?
— Да, месье. Удалось много сортов повидать, даже за границей.
Клерфэ подумал, что хозяин лавки, скорее всего, имел ввиду Южную Америку. Там после выгрузки гробов он, наверное, сходил пару раз в джунгли, чтобы потом было что рассказывать своим удивленным детям и внукам.
— Заверните цветы, — попросил Клерфэ, доставая при этом из кармана черную перчатку Лилиан.
— Положите её вместе с цветами. У вас найдется конверт и открытка?
Он направился назад в сторону деревни. По пути ему временами казалось, что он всё ещё чувствовал отвратительно-приторный дух крематория. Он прекрасно понимал, что это было невозможно; просто фен прижимал дым к земле, а крематорий был уже довольно далеко, чтобы можно было почувствовать запах от его трубы. На него просто давило воспоминание о печах, которые дымили день и ночь — о печах, которые стояли вплотную к лагерю, в котором он сидел с другими военнопленными. То были печи, о которых он так хотел забыть.
Он зашел в деревенскую пивную и попросил налить ему полную рюмку вишневой водки.
— Выпейте лучше сливовочки, — предложил хозяин. — Она у нас просто прелесть, а в вишневую чего только не мешают, да ещё и разбавляют.
— А в сливовицу — не мешают?
— Её просто меньше знают и не везут на экспорт. А вы попробуйте всё-таки сливовицу.
— Ладно. Налейте двойную.
Хозяин налил до края. Клерфэ выпил до дна.
— Хорошо вы её махнули, — заметил хозяин. — А вкус-то вы успеваете почувствовать при такой скорости?
— Я и не собирался распробовать вашу сливовицу, мне надо было прогнать другой дух. Налейте-ка ещё, и я попытаюсь прочувствовать её.
— Двойную?
— Да, двойную!
— Ну, тогда и я за компанию, — ответил хозяин. — Выпивка — дело заразительное!
— А разве можно заразить корчмаря?
— Я ведь только наполовину корчмарь, а вторая моя половина — художник, когда свободен. Один курортник подучил меня.
— Ну и ладно, — сказал Клерфэ. — Тогда выпьем за искусство! Это то немногое, за что сегодня ещё можно пить с определенной долей уверенности. Пейзажи не стреляют. Ну, будем!
Потом он пошел в гараж посмотреть, как там его «Джузеппе». Машина стояла в конце большого, почти неосвещенного бокса, развернутая радиатором к стене.
Клерфэ остановился у входа. В полумраке гаража он увидел, что кто-то сидел за рулем.
— У вас что, подмастерья здесь в гонщиков играют? — спросил он хозяина гаража, вошедшего следом.
— Так то не подмастерье. Он сказал, что он ваш друг.
Клерфэ присмотрелся и узнал Хольмана.
— Что-нибудь не так? — спросил хозяин.
— Всё нормально. А он тут уже давно?
— Недавно. Всего минут пять.
— Он тут в первый раз?
— Нет. Первый раз он зашел сегодня утром, но только на пару секунд.
Хольман сидел спиной к Клерфэ, положив руки на руль «Джузеппе». Можно было не сомневаться, что в своих мечтах он летел по гоночной трассе. Слышны были только тихие щелчки, когда переключалась передача. Какое-то время Клерфэ стоял в задумчивости, потом кивнул хозяину гаража и вышел.
— Не говорите ему, что я его здесь видел. — попросил он.
Хозяин кивнул, не проявляя при этом никакого любопытства.
— Пусть делает с машиной всё, что ему вздумается. — Вот, — Клерфэ достал из кармана ключи от машины, — дайте ему, если попросит. Если не попросит, оставьте ключ в замке зажигания, когда он уйдет. До следующего раза. Зажигание, естественно, включать не надо. Надеюсь, вы меня понимает?
— Насколько я понял, он может делать всё, что хочет? И с ключами — тоже?
— Не только с ключами… и с машиной — тоже, — ответил Клерфэ.
С Хольманом он встретился уже за обедом в санатории. Тот выглядел уставшим. — Это всё фён. — заметил он. — В такую погоду все чувствуют себя дерьмово. Никакого сна, только — безумные ночные кошмары. А как ты?
— А как можно чувствовать себя с похмелья? Перебрал…
— С Лилиан?
— Нет, позже. Здесь у вас в горах пьется легко, зато на другой день.
Клерфэ осмотрелся. Людей в зале было не так много. Южноамериканцы сидели в своем углу. Лилиан ещё не появлялась.
— В такую погоду большинство мается в постелях, — заметил Хольман.
— А ты, что, уже успел прогуляться?
— Нет. А что слышно про Ферреру?
— Умер.
Оба ненадолго замолчали. Тема была исчерпана. — Что будешь делать после обеда? — спросил в конце концов Хольман.
— Подремлю, потом прогуляюсь. Не беспокойся обо мне. Я уже рад хотя бы тому, что оказался в таком месте, где кроме «Джузеппе» почти нет машин.
Тут отрылась дверь. В зал заглянул Борис Волков и кивнул Хольману. Клерфэ он демонстративно проигнорировал. Волков не стал входить в зал и тут же опять скрылся за дверью. — Он ищет Лилиан. — сказал Хольман. — Бог знает, где она сейчас! Должно быть, у себя в палате.
Клерфэ встал из-за стола. — Пойду посплю. Ты прав, от воздуха здесь действительно можно сомлеть. А ты будешь здесь сегодня вечером? На ужине?
— А как же. Температуры у меня сегодня нет, а про вчерашнюю я врачам ничего не говорил. Сестра мне доверят, и я сам себе ставлю градусник. Тоже мне достижение, да? Если бы ты знал, как я ненавижу градусники!
— Ладно, встретимся в восемь.